Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

Легионеры из римской оккупационной когорты бродили мелкими группами рядом с сумрачным храмом. Собравшееся быдло они не разгоняли, благо сестерции от него ими были получены, но и кучковаться собравшимся не давали. Там, где собирается более трех иудеев, недалеко и до лозунгов, а где появляются лозунги, всегда могут вспыхнуть волнения. А за волнения начальство спросит строго, начальство волнений не любит, начальству надо, чтобы все было хорошо и гладко.

Храм казался безжизненным. По фронтону храма золотилась самоуверенная надпись на латыни, по-арамейски, египетскими иероглифами и еще на одном совершенно уже непонятном языке, и надпись эта, по крайней мере та ее часть, что на понятных языках была, извещала присутствующих, что предсказатель жил, жив и обязательно будет жив в дальнейшем. Последнее утверждение можно было легко проверить, взяв предсказателя на меч или, скажем, приказав толпе побить его камнями. Но использование для надписей неизвестного языка заставляла легионеров осторожничать и к пророку относиться с опаской — мало ли что?

Предсказал же он известному пьянице и дебоширу из охранной когорты Луцию Лупинию женитьбу на женщине в красном платье. Женитьба вроде бы и не состоялась по причине того, что удрученный перспективой семейной жизни Лупиний зверски запил и на третий день беспробудного (сик!) пьянства, попытавшись оправиться со сторожевой башни, не сохранил равновесия и сломал себе шею. (А вы ту самую башню видели? Кто бы уберегся при падении с нее?!) Друзья Лупиния подступили было к предсказателю с претензиями, обвиняя его в лжепророчестве, но Мардук им быстро глотки заткнул, доказав, что Лупиний обручился при падении со смертью, а, как известно, дева эта предпочитает исключительно красные цвета.

Ну, понятное дело, друзья и отступились. Кто же своей шкуркой за покойника рисковать будет?

Вообще-то с этим самым Мардуком не все ладно было. Иной раз он появлялся на своей терраске с багровым лицом и нес что-то совсем уж несуразное, словно хлебного дешевого вина для простолюдинов напился. Но ведь никто не видел, чтобы в храм хоть одна амфора была завезена, хоть один пифос! Вот и сейчас — время уже было Мардуку выходить к народу со своими предсказаниями, а его не было. Видать, никак он не мог выбраться из своего хрустального гроба или надирается хлебным вином в лабиринтах храма, а то и еще хлеще — жрет на манер северных варваров сушеные мухоморы.

Но тут толпа оживленно зашевелилась, загудела, стягиваясь на площадку перед террасой. И точно — появился из тайного хода Мардук. Разрази его Юпитер! Яхве его забери! Вид у предсказателя действительно был нелеп и смешон. В черном одеянии, похожем на индусское, в нелепом плоском кадире на голове, красномордый, словно выходец из Аида или даже самого Тартара, Мардук удивлял и одновременно пугал присутствующих. Такого на арене зверям покажи, такая паника, квириты, начнется! Одно слово — халдейский маг.

Некоторое время он, молча, буравил толпу пронзительным злым глазом, словно пытался узнать все ли жертвоприношения сделаны, не пожалел ли кто пифоса зерна или приготовленного с вечера барашка. Толпа трепетно ждала его, слов и не похоже было, что кто-то с подношениями поскромничал. Мардук поднял руку, медленно стянул с себя плоский кидар и, скомкав его, выбросил руку вперед.

— Sdrawstwuite, dorogie iudei i rimljane! — произнес он непонятную, но явно ритуальную фразу. — Поклонимся же Богу, вознесем ему молитву и попросим Бога удачи как в предсказаниях, так и личных делах!

Толпа заворчала, но привычно опустилась на колени. А что делать? Пророк! Головные уборы были сняты, и Мардук видел сотни бритых и лохматых затылков склонившихся перед ним людей. Ждал народ откровений. Люди не хотят знать своего прошлого, но с отчаянной надеждой они всматриваются в настоящее, которое им открыто, и еще неистовее пытаются заглянуть в будущее, хотя в нем для подавляющего большинства ничего хорошего нет.

Прорицатель постоял в задумчивости, покосился на хмурых римлян из патруля, которые продолжали стоять, с любопытством поглядывая на проповедника, потом опустил руку с зажатым в ней кидаром и негромко сказал:

— Сегодня мы поговорим об Америке. Бедные и несчастные, неграмотные и ничего не знающие люди! Наверное, вы думаете, что Земля наша плоская и похожа на поднос, стоящий на трех китах или черепахах…

В харчевне постоялого двора «Приют караванщика» стоял запах кунжутового масла и жареной баранины. Аппетитные запахи эти привлекали бродяг: нет-нет да заглядывало в двери очередное мохнатое рыло, поводило носом, да, заметив римских легионеров, спешно исчезало. Известно дело, с солдатней только свяжись, или сам кого-нибудь порежешь, или тебя зарежут. Только начни, к полуночи все ночлежки и притоны перетрясут, а к утру с десяток воров и грабителей конечностей недосчитаются. И начнутся неизбежные разборки — кто виноват в случившемся, из-за кого римляне взбесились? Хорошо, если у признанного виноватым будет чем откупиться, а то ведь в клоаке нравы простые — мешок на голову и учись плавать со связанными руками в ближайшем пруду.

Римляне, обычно избегавшие подобных забегаловок, сегодня заполонили «Приют караванщика» и повара не успевали жарить на вертеле молодых ягнят, а что касается вина — тот тут и вода мало помогала, пифос за пифосом вино уходило в бездонные глотки легионеров.

— Да-а-а, — переговаривались легионеры. — Сегодня Мардук себя превзошел. Новый город — это ладно, бывает, но вот дома чуть ли не в стадию высотой! Это в голову только с хорошего бодуна могло прийти! А подземные колесницы? Которыми молниями движутся? Это ж куда у Мардука рассудок должен был деться? Не-ет, квириты, нормальный человек до того никогда не додумается! Как он там говорил? Что мы там первыми преступниками будем, коза ностру организуем?

— Ост-тавь, М-мирон! Т-ты л-лучше вс-вспомни, что он о б-бабах рассказывал! В харчевнях, п-понимаешь, б-будут г-голыми т-танцевать!

Т-такое и в лупанариях н-не увидишь! Да разве т-таких п-потом загонишь дома с-сидеть и ш-шерсть п-прясть?

— Чему ты удивляешься, Портвиний? На бабу только цыкни, она тебе в любом виде затанцует! Рабыни, наверное. Из тех, что в наложницы не годятся и для гладиаторских школ не подходят!

— А я т-тебе так с-скажу. Баба на рис-сталище зрелище отвратительное. Особенно если она с м-мечом или т-трезубцем. Не зря же даже п-плебс п-палец вниз загибает, когда б-бабы дерутся!

Луций Сцений гулко захохотал, размахивая обжаренной бараньей ногой.