Инна Шаргородская - Бездорожье

А Пиви, перестав его видеть и не получив ответа, когда окликнула мысленно, решила, конечно, что он опять куда-то убрался. И тоже расслабилась. Начала переглядываться с Юргенсом, тут-то все и сделалось ясно.

Соперник и вправду есть, и это именно он…

Первым порывом Дуду, когда он понял это, было плюнуть на проклятую бабу, умчаться куда глаза глядят и никогда больше в загробной жизни ее не видеть.

Он уже почти и кинулся прочь. Да наткнулся взглядом на смиренно поджидавшую в стороне кучку неприкаянных – Димыча и остальных… которые столько сил положили, помогая ему, так старались… и надеялись… что бросить их вот так, ничего не объяснив, было попросту невозможно.

И что тут скажешь?

Правду? Пожалуешься, что бывшая жена, от которой ничего подобного не ждал, взяла вдруг да посмела влюбиться?

Но…

«Что это для нас меняет?» – вполне резонно спросил бы Димыч.

«Она – живая!» – сказала бы, будь эта попрыгунья здесь, Элис…

Нет, духи его точно не поймут.

И вообще… лучший способ навсегда избавиться от бывшей жены – это довести все-таки дело до конца. Если удастся, конечно. Иначе, оставшись связанной с ним чарами, она рано или поздно настигнет его и в загробном мире. И, сообразив это, Дуду с тяжелым сердцем решил остаться.

В конце концов, какое ему дело, действительно, влюбилась она в кого-то там или нет? Зато сам он ее теперь уже точно не полюбит. И порадоваться ей этой новой любви не даст!

Разговоры живых у костра он слушал, стараясь на Пиви не смотреть. На Юргенса тем более. И настроения ему эти разговоры не улучшили. Особенно сделанное под конец старшим Хиббитом заявление, что к универсусу демон никого не подпустит.

Неужели все усилия неприкаянных и сам этот поход окажутся напрасными? Нет, светлую деву, конечно, надо выручить, это без вопросов… но как же главная цель – освобожденье от чар?…

Когда живые снова тронулись в путь, он угрюмо поплелся следом, предоставив разведывать подходы к демоновой башне Димычу и компании. По-прежнему стараясь не смотреть на замыкающую парочку и недоумевая, вполне искренне, какого черта он не в силах отойти от них хоть на шаг.

И напрягся, когда после некоторого молчания ненавистный соперник спросил вдруг у коварной изменницы – понизив голос и тоже довольно мрачно:

– Дуду твой здесь?

– Вроде нету, – ответила она, оглядываясь на ходу по сторонам. – Не показывается и не отвечает.

– Хорошо, – без особой радости сказал соперник. – Слушай… а ты очень его любила?

Дуду против желания обратился в слух.

– Когда-то давно – очень, – вздохнула изменница.

– А теперь?

– Э-э-э… – озадаченно протянула она. – Хороший вопрос!

Катти Таум, которая шла в нескольких шагах впереди, чуть повернула голову, как будто тоже прислушиваясь.

– Еще вчера я бы ответила – «с ума сошел?» – сказала Пиви. – А сейчас… дай подумать…

Дуду отчего-то заволновался. И долго она думать собирается? Может, в мысли заглянуть?…

Но тут она снова заговорила.

– Раньше казалось, я его ненавижу, – призналась, – и буду только счастлива, если он провалится куда-нибудь к чертовой бабушке. Но когда сегодня мне предложили бросить его здесь и освободиться, я вдруг поняла, что его судьба… мне совсем не безразлична. Наверное, за все эти годы я к нему умудрилась привязаться. И не заметила как… Знаешь, была у меня подружка – там, дома, – которая терпеть не могла своего младшего брата. Он был совсем маленький, и ее заставляли с ним сидеть, и надоедал он ей ужасно. И в сердцах она однажды даже пожелала ему, чтобы он умер. А потом он тяжело заболел. И вот тут она испугалась и поняла, совершенно неожиданно для себя, что на самом деле любит этого надоеду. Ой, как она плакала тогда… но он выздоровел, слава Богу. Иначе она себе этого пожелания не простила бы!

– Ты это к чему рассказываешь? – хмуро поинтересовался Юргенс.

– А к тому, что я теперь, кажется, отношусь к Дуду… как она – к своему младшему брату. Он меня и бесит, и раздражает, но где-то в глубине души я его все-таки… люблю, наверное. В этом ничего такого нету, – заторопилась она и заговорила сбивчиво, – прежнюю любовь… ну, когда я только-только в него влюбилась… ее вернуть невозможно. Правда. Сейчас это совсем другое чувство… но тоже любовь. И откуда она взялась – не знаю… но я рада на самом деле. Потому что лучше любить, чем ненавидеть. Понимаешь? Он мне как брат – маленький, бестолковый, доставучий, но… родной, от которого никуда не денешься. У тебя ведь у самого есть братья, так представь, что и у меня…

– Хм, – сказал Юргенс. – Братья братьям рознь! – и тихонько засмеялся. С явным облегчением.

Пиви тоже засмеялась, и энергетические поля обоих заиграли розовыми бликами нежности.

Дуду брезгливо поморщился.

Но, к немалому удивлению своему, понял вдруг, что и сам чувствует что-то вроде облегчения.

Хоть как брата любит, и на том спасибо!

И…

Почему бы, собственно говоря, и ему не полюбить ее как сестру?

Это будет проще, пожалуй. Да к тому же и безопасней… ведь что бы он стал делать, действительно, если б вдруг влюбился в нее по-настоящему? Начал бы сходить с ума от ревности и тоски, потому что никаких реальных отношений у них уже не может быть никогда? И на высшие миры плюнул бы, лишь бы оставаться рядом с нею, пока жива?…

Ох. Не хотелось бы.

Сестра – это и вправду куда спокойнее.

С сестрой, сколько ни люби ее, можно и расстаться. Потому что не жена все-таки, и имеет право на собственную личную жизнь.

Сестре, в конце концов, можно даже и счастья пожелать…

– И как люди влюбляются друг в друга? – спросила Пиви тихо и мечтательно, словно бы у самой себя.

– Алгоритм никому пока еще не известен, – так же тихо, с улыбкой в голосе, ответил Юргенс.

– Самое удивительное в этом – взаимность, – сказала Пиви. – Как им удается именно друг в друга влюбиться, не безответно?… по мне, так это – настоящее чудо!

– Эмпатия, – авторитетно заявил Юргенс и пояснил: – То же, что телепатия, только обмен чувствами, а не мыслями.

– Но, – возразила Пиви, – обмен предполагает, что у каждого из двоих уже имеется предмет для обмена. Так откуда же он сразу у обоих берется?

– Ну, эмпатия – это не совсем обмен, – поправился Юргенс. – Скорее, передача и отклик. Чувство возникает в ответ на переданное чувство, как мысль – в ответ на мысль.

– А у того, кто его первым передает, откуда оно берется?

Он подумал немного и сказал:

– А вот это, наверно, и вправду чудо…

Катти улыбнулась и перестала прислушиваться.

Разговор их был на самом деле объяснением друг другу в любви, и не нужны были этим двоим никакие посторонние уши.

…А и правда, – подумала она, – откуда же берется любовь?