Инна Шаргородская - Лисы и львы

Поскольку к этому времени капитан Хиббит уже успел вернуть свой привычный облик – белоснежная седина вместо темного каштана, джинсы и свитер от знаменитых кутюрье вместо «крестьянских порток», как он именовал про себя одежду, которую приходилось носить в Нибуре, – и даже умудрился избавиться от загара, он понял, что выглядит и впрямь неважно.

Со вздохом сел, откинулся на спинку стула, повертел в руках бокал.

– Для меня – серьезней не бывает, – ответил. – Правда, извини, подробностей рассказать не могу. Права не имею. А помощь твоя… да, нужна. Я должен увидеться с Идали.

– О как! – с легким удивлением сказал Юргенс. И кивнул. – Понял…

Он и вправду понял, и объяснять ничего более не требовалось.

Юргенс, конечно же, знал все – или почти все – о сложных отношениях Кароля с Идали. Отношениях, которые на самом деле у всех троих братьев складывались непросто – начиная с нежного детства…

Очень уж они были разными, эти мальчики, наделенные каждый своим, рано проявившимся талантом.

Младший, Кароль, – музыкант, певец, декламатор. Артист, что называется, обаятельный плут, обожающий находиться в центре внимания и без труда завоевывающий людские сердца.

Средний, Юргенс, – технический гений, интуитивно постигающий суть любого механического и электронного устройства и не знающий счастья большего, чем разобрать и сконструировать заново, внеся усовершенствования, какой-нибудь сложный прибор.

Старший, Идали… ну, тот всегда держался особняком. Он много читал, был замкнут, малоразговорчив, и в чем именно заключался его талант, до поры до времени никто не знал. Однако сумрачную силу, исходившую от этого неулыбчивого парнишки, чувствовали все. Спорить с ним смысла не имело, даже родителям, ибо он всегда оказывался прав, проще было подчиниться и выполнить любую его просьбу. Пока не разболелась голова или не стряслась какая-нибудь другая мелкая, но ощутимая неприятность…

Дружба между мальчиками не складывалась. Каролю с такими умными и серьезными братьями было скучновато – увлечения среднего чудесами техники он не понимал, перед пренебрежением старшего к простым человеческим интересам тушевался. Юргенс всему на свете предпочитал общество своих возлюбленных железок и друзей себе искал и находил вне семьи, где ни в ком на самом деле не встречал понимания. Идали же братьев как будто вовсе не замечал, презирая среднего за ограниченность кругозора, а младшего за легкомыслие, и вечно размышляя о чем-то недоступном для них обоих. Поэтому каждый жил своей жизнью, хотя разница в возрасте у них была невелика – всего-то четыре года между старшим и младшим, – довольствовался компанией единомышленников на стороне и даже не пытался завоевать внимание и уважение близких.

В тринадцать лет Идали окончательно перестал общаться с родней, в шестнадцать вообще ушел из дому, приказав себя не искать. Вернулся в двадцать – когда родители начали разводиться и не слишком охотно делить между собою оставшихся сыновей. Он объявил себя главой семьи с того дня, сказал, что берет младших братьев под свою опеку, и мать с отцом вздохнули с облегчением – они так и не сумели найти общий язык ни с кем из своих незаурядных отпрысков. И попросту не знали, что им делать с шестнадцатилетним Каролем, уже вовсю демонстрировавшим криминально-авантюрные таланты, и восемнадцатилетним Юргенсом, по-прежнему в упор не видевшим ничего, кроме техники. Не говоря уж о самом Идали, одному взгляду которого хотелось без промедленья повиноваться…

Вздохнув с облегчением, они разъехались кто куда – мать с новым мужем в Испанию, отец холостяком во Францию. И братья остались одни.

Глава семьи – по общечеловеческим меркам – из Идали вышел довольно странный. На первом же семейном совете, состоявшемся после отъезда родителей, он заявил, что предоставляет младшим полную свободу действий. Занимайтесь, мол, чем хотите, я же оплачу любое ваше образование и буду содержать обоих, пока не встанете на ноги.

В ответ на исполненный глубокого скепсиса вопрос Кароля, хватит ли у Идали средств оплачивать его карточные долги, сказал, что хватит – если только Кароль будет учиться играм всерьез, а не бездумно просаживать деньги. В последнем случае с долгами ему придется разбираться самостоятельно.

Откуда средства? – недоверчиво поинтересовался Юргенс.

Вот тут-то Идали и ошарашил обоих сообщением, что он – маг. Черный. И что с этого дня им предстоит отказаться от своих настоящих имен и жить далее под псевдонимами. Стать братьями Хиббитами – добровольно, или же вообще забыть о существовании старшего брата – насильственно, под воздействием чар. Это, мол, единственное условие, которое он им ставит…

Условие, конечно же, было принято. После чего Юргенс благополучно поступил сразу в несколько технических вузов, а Кароль, бросив музыкальное училище, – к нескольким частным учителям из мира, который предпочитает себя не афишировать. И до поры до времени все трое сосуществовали под одной крышей достаточно мирно – не суясь в чужие дела, все так же ведя каждый свою жизнь. И не особенно нуждаясь друг в друге.

Правда, у Идали с Юргенсом довольно скоро образовались общие дела – когда выяснилось, что магам тоже нужна бывает техника, своя, специфическая. Юргенса интересовала любая, поэтому он начал сотрудничать с братом, а потом и с другими питерскими колдунами, не спрашивая, служат они свету или тьме, – в те времена его, как и остальных братьев Хиббитов, вопрос морали еще не занимал.

Но оба старших по-прежнему дружно презирали младшего за «пустоголовость». Его артистизм и обаяние на них не действовали. Он был им неинтересен – прожигатель жизни, игрок, мот… Его терпели, и только. Ну, еще периодически утрясали – не скрывая досады – возникавшие у него проблемы с законом. С одной стороны, это Кароля вполне устраивало. А с другой… Годам к двадцати пяти он понял, что от братьев надо уходить – если хочется сохранить хоть какие-то остатки самоуважения.

И тут Идали привел в дом жену.

Не земную женщину – волшебное существо. Дитя другого мира. Из светлого племени асильфи, или «ангелов», как их именовали даже в той сказочной стране, откуда они были родом, – в Квейтакке. Существ бессмертных и невыразимо прекрасных…

Где он встретил свою Клементину, как сумел, будучи служителем тьмы, завоевать сердце дочери света, так и осталось тайной для его братьев, как, впрочем, и для всех, кто знался с семьей Хиббитов. Но тогда это интересовало Кароля меньше всего. Потому что все тайны мира, как и сам мир, сделались ему безразличны в тот миг, когда он увидел эту светлую деву. Заглянул в ее сияющие карие глаза. Вдохнул присущий ей одной едва уловимый запах дождя. Услышал шелест ее шелковых рукавов.