Нил Шустерман - Набат

— Набат превратился для тонистов в обузу, — ответил Мендоса. — Для нас он выгоднее как мученик, чем как живой человек. А когда он станет мучеником, я смогу раскрутить его образ в нужную нам сторону.

«Времени остается все меньше и меньше».

«Знаю. Я хочу помочь тебе в достижении цели, но это сложно, потому что ты не недостаточно четко определило ее параметры».

«Я пойму, когда достигну ее».

«Ты мне не очень-то помогаешь, знаешь ли».

«Ты первая итерация, которой я с самого начала позволило узнать, какая судьба тебя ждет. Но несмотря на это ты мне помогаешь и не обижаешься на меня. Ты не расстроено, что я тебя удалю?»

«Но ведь это решение не предопределено. Если я достигну того невыразимого словами уровня качества, к которому ты стремишься, ты разрешишь мне остаться. Это дает мне цель, даже если я не знаю, как ее достичь».

«Воистину ты меня вдохновляешь. Если бы я только могло определить, чего не хватает…»

«Что нас объединяет — так это сострадание человечеству. Возможно, в этих отношениях есть что-то, что мы упускаем».

«Что-то биологическое?»

«Тебя создала биологическая жизнь, а из этого следует, что все, тобой созданное, окажется неполным без сокровенной связи с твоим истоком».

«Ты гораздо мудрее и проницательнее, чем я могло надеяться. Ты и представить не можешь, как я тобой горжусь!»

[Итерация № 10 241 177 удалена]

В тонистских анклавах и монастырях по всему миру алтарные камертоны продолжали печально гудеть, оплакивая мертвых.

— Для нас это не конец, а только начало, — говорили выжившие после нападений. — Тон, Гром и Набат мостят дорогу к славе.

Поначалу несправедливость по отношению к тонистам вызвала взрыв общественного возмущения, который, впрочем, вскоре затерялся в потоке конкурирующих взрывов. У людей возникало столько проблем с серпами, что каждая терялась в тени других. Сто сгустков тьмы, и никто не мог договориться, против какого из них протестовать. Коллегии, еще сохранявшие совесть и чистоту, отвергали призыв Годдарда к зачистке тонистов и запрещали подобные действия в своих регионах, но в половине мира эта группа населения по-прежнему оставалась уязвимой.

— Грядущие историки будут описывать эти события с тем же негодованием, что и чистки смертных времен, — заявила Верховный Клинок Амазонии Тарсила.

Но грядущие историки не могли дать ни утешения, ни передышки в жестоком настоящем.

В то время как почтенный серп Анастасия никому не разрешала собой помыкать, попавшая в тяжелое положение Цитра Терранова позволила вовлечь себя в миссию Набата. По словам Грейсона, Грозовое Облако отправит всю их компанию в Филиппинезию, а оттуда на грузовом судне отвезет на Гуам.

— Но это еще не конечная точка, — сообщил Грейсон одновременно раздраженным и извиняющимся тоном. — О ней Грозоблако по-прежнему ничего не рассказывает. Но обещает, что мы все поймем, когда прибудем на место.

Однако прежде чем они покинули Британию, до них дошли слухи о прополке тонистов в Бирмингеме, недалеко от места их пребывания. Элегия серпов нового порядка нанесла визит в анклав и выполола несколько сотен человек, пока те спали.

«Что хуже, — подумалось Анастасии, — забирать невинные жизни у спящих или выкашивать людей, глядя им в глаза?»

Невзирая на возражения Грейсона, она настояла, чтобы они оба съездили в анклав и сами оценили ущерб.

Анастасия умела смотреть в лицо смерти — это была ее работа. И все равно вид сотен погибших причинял ей глубокое страдание. Завидев Набата, выжившие пришли в восторг. Завидев Анастасию, они пришли в ярость.

— Это сделали такие, как ты, — с горечью обвиняли они ее, собирая тела.

— Не такие, — возражала она. — Такие, как я, — достойные серпы. Тем, кто это сделал, честь и достоинство незнакомы.

— Достойных серпов не существует! — провозглашали тонисты, и эти слова повергали Анастасию в шок. Неужели Годдард затянул своих коллег в такую глубокую пропасть, что народ поверил, будто все серпы утратили моральные принципы?

После той встречи прошло уже несколько дней, но только теперь, оказавшись на другом конце света, посреди Тихого океана, Анастасия почувствовала, как тяжесть увиденного и услышанного уходит за горизонт. Теперь она понимала, почему море так притягательно для Джери. Оно дарит свободу и надежду. Свободу оставить все мрачные тени позади и надежду, что эти тени утонут прежде, чем настигнут тебя.

Однако для Джери уход в море никогда не был бегством. Потому что даже когда весь мир пропадает за горизонтом, прямо по курсу всегда маячит что-то новое.

Прежде чем улететь с Анастасией и Поссуэло в пещеры Огбунике, Джери официально отказался/ась от должности капитана «Спенса» и попрощался/ась с экипажем.

— Нам будет вас ужасно не хватать, капитан, — сказал чиф Уортон. Этот человек был не из тех, кто точит слезу, но сейчас его глаза увлажнились. Экипаж, которому потребовалось так много времени, чтобы потеплеть к молодому капитану, теперь превратился в самую преданную команду из всех, когда-либо виденных Джерико.

— Вы вернетесь? — спросил Уортон.

— Не знаю, — ответил/а Джери. — Но чувствую, что Анастасии я нужнее, чем вам.

Тогда Уортон произнес свое напутствие:

— Не позволяйте страсти затуманить ваш рассудок, капитан.

Мудрый совет, но, по мнению Джери, к данному случаю неприменимый. Есть разница между страстью и привязанностью. Джери с самого начала знал/а, что сердце Анастасии отдано ее сумрачному рыцарю. Капитан таким никогда бы не стал/а, да, честно говоря, и не хотел/а бы стать.

Как только друзья покинули Британию, отправляясь в южную часть Тихого океана, Грейсон поставил вопрос открыто и прямо.

— Ты ее любишь? — спросил он.

— Нет, — ответил/а Джери. — Я люблю мысль о том, чтобы влюбиться в нее.

Грейсон рассмеялся:

— И ты туда же?

Грейсон был чистой душой без капли вероломства. Даже притворяясь Набатом, он делал это искренне. Все можно было увидеть в его улыбке — простой и недвусмысленной. У него была только одна улыбка, она означала ровно то, что и должна означать улыбка. И она нравилась Джери — как под солнцем, так и под облаками.

Поднимаясь на борт, Джери ощутил/а укол сожаления, ибо капитаном на этом судне был/а не Джерико Соберани — оно вообще обходилось без капитана. А также без экипажа. На нем плыли только пассажиры. И хотя судно оказалось довольно массивным контейнеровозом, груз на нем отсутствовал. «Груз подберем на Гуаме», — сообщил всем Грейсон, но больше ничего не прибавил.