Теодор Старджон - Брак с Медузой [сборник litres]

Да, я самостоятельно обнаружил это размагничивающее поле, но хочу, чтобы ты поняла: в тот день, когда ты увидела меня, я выходил из лаборатории не заносчивым петушком и не самодовольным жеребцом. Я шел навстречу открытию, чтобы даровать его человечеству, но не человечества ради, – он с горечью сглотнул, – а чтобы меня просили сыграть в офицерском клубе, чтобы похлопывали по спине, чтобы обращали внимание, когда я вхожу. Я хотел только этого. И когда понял, что передо мной не просто машина, ослабляющая магнитное поле, что принесло бы мне известность, а антигравитационная установка, способная изменить лицо Земли, то думал только о том, что к фортепиано меня будет приглашать сам президент, а похлопывать по плечу – генералы. И ничего-то во мне не переменилось.

Гип опустился на корточки, оба долго молчали. Наконец она проговорила:

– А чего же ты хочешь теперь?

– Другого, – прошептал он и взял ее за руки, – другого. Чего-то совсем иного. – Он вдруг расхохотался. – А знаешь что, Джейни? Даже представления не имею .

На миг она стиснула его пальцы, а потом выпустила их.

– Быть может, ты еще разберешься. Гип, нам лучше уйти отсюда.

– Хорошо. Куда?

– Домой. В мой дом.

– И Томпсона тоже?

Она кивнула.

– Почему, Джейни?

– Он должен узнать, что компьютерам подвластно не все. Ему следует узнать, что такое стыд.

– Стыд?

– Не знаю, – проговорила она, – как работают моральные системы. Я не знаю, как запускать их. В отношении морали я знаю лишь то, что, нарушая ее правила, ты испытываешь стыд. Пусть Джерри начнет с этого.

– А что могу сделать я?

– Просто быть со мной, – вспыхнула она. – Я хочу, чтобы он увидел, какой ты есть, понял образ твоих мыслей. И чтобы вспомнил, каким блестящим и многообещающим ты был прежде. Я хочу, чтобы он понял, что сделал с тобой, во что тебе обошлась ваша встреча.

– Ты думаешь, для него все это имеет какое-нибудь значение?

Она улыбнулась; человека, способного на такую улыбку, стоит далеко обходить стороной.

– Пусть убедится в том, что не всесилен и не имеет права убивать лучших себя людей потому лишь, что сильнее.

– Ты хочешь, чтобы он вновь попытался убить меня?

Она опять улыбнулась, на этот раз с полной убежденностью в своей правоте.

– Не посмеет. – Джейни рассмеялась, а потом повернулась к Гипу. – Не беспокойся об этом. Ведь только я одна способна связать его с Малышом . Или ты думаешь, он рискнет сделать себе самому префронтальную лоботомию? Неужели ты полагаешь, что он осмелится рискнуть своей памятью? Это же сверхчеловеческая память, Гип. Память Homo gestalt . Малыш хранит всю воспринятую им информацию, плюс результаты взаимодействия всех факторов во всех возможных комбинациях. Он еще мог бы обойтись без Бони и Бини, он может делать кое-что на расстоянии другими способами. Он может обойтись без каких-то других моих услуг. Но без Малыша… Ему и так уже пришлось обходиться без него после того, как я начала работать с тобой. Сейчас он уже взведен. Он может потрогать Малыша, поднять, заговорить с ним. Но не извлечет ни слова, ни мысли без моей помощи.

– Пойдем, – сказал Гип, а потом добавил: – Тебе не придется накладывать на себя руки.

Сначала они вернулись в собственный дом. Джейни отперла оба замка, даже не прикоснувшись к ним.

– Все время руки чесались, но я держалась, – расхохоталась она и, описав пируэт, влетела в его комнату.

– Смотри-ка, – пропела она. Лампа поднялась с журнального столика, медленно проплыла в воздухе и опустилась на пол возле ванной. Шнур ее, извиваясь змеей, пополз к розетке, вилка воткнулась, щелкнул выключатель. Лампа зажглась. – Видишь теперь! – воскликнула Джейни. Кофеварка вспрыгнула на крышку комода, замерла, и Гип услышал журчание – стенки сосуда запотели от ледяной воды.

– Смотри еще – смотри, смотри же! – предложила она, и на ковре появился бугорок, пополз вперед и разгладился у противоположного края. Ножи, вилки, его бритва, зубная щетка и пара галстуков просыпались на пол и сложились в силуэт пронзенного стрелой сердца. Он заливисто расхохотался, взял Джейни за плечи и повернул к себе.

– Скажи-ка, а почему я еще ни разу не поцеловал тебя?

Лицо ее и тело обрели полный покой, а в глазах засветилось нечто неописуемое – нежность, радость… и что-то еще. Она засмеялась.

– Я не стану объяснять тебе причину, потому что ты удивительный, отважный, умный и сильный, но еще и на самую малость чопорный ханжа.

Тут она отвернулась от него, и в воздух вспорхнуло целое облачко вещей – лампа с кофеваркой, ножи, вилки и галстуки вернулись на свои места. У двери она обернулась:

– Не медли! – и исчезла.

Бросившись следом, он застал ее в коридоре. Джейни смеялась.

– Теперь я понял, почему до сих пор ни разу не поцеловал тебя.

Она потупилась, опустила глаза, однако не сумела проделать того же с уголками рта.

– В самом деле?

– Ты способна долить воду в закрытую емкость. Или вылить ее оттуда. – Это был не вопрос.

– Ты так считаешь?

– Когда мы, бедные самцы, начинаем рыть копытами землю и задевать рогами за невысокие ветки, это может быть результатом весны, отпетого идеализма и любви. Однако событию этому всегда предшествует повышение гидростатического давления в целом ряду крохотных резервуаров, каждый из которых меньше ногтя на моем мизинце.

– В самом деле?

– Поэтому когда количество жидкости в этих полостях вдруг снижается, я… мы… э… ощущаем, что дышать стало легче, и луна уже не так волнует нас.

– Быть не может.

– И именно это ты проделывала со мной.

– Ты так считаешь?

Она отодвинулась, посмотрела ему в глаза и рассыпалась дробным смешком.

– Едва ли такой поступок можно назвать аморальным.

Он рассмеялся в ответ:

– Порядочные девушки так не поступают!

Джейни наморщила нос и исчезла за дверью своей комнаты.

Он посмотрел на закрывшуюся дверь, стараясь увидеть то, что творится за ней, а потом повернул к себе.

Улыбаясь и восторженно и удивленно покачивая головой, облекая остававшийся в груди холодный комок ужаса в заново обретенный покой… озадаченный, очарованный, потрясенный и задумчивый, он пустил воду в душе и начал раздеваться.

Они постояли на дороге, пока такси не отъехало, а потом Джейни первой углубилась в лес. Если ветви деревьев и подрезали когда-то, теперь это невозможно было заметить. Тропа оказалась едва нахоженной и извилистой, однако достаточно заметной, так как ветви над головой переплетались так густо, что подлесок почти не рос под ними.

Они долго шли по направлению к замшелому утесу, пока Гип не сообразил, что перед ними не утес, а стена, простирающаяся, быть может, на сотню ярдов в обе стороны. Гип увидел массивную железную дверь. Когда они приблизились, за нею что-то звякнуло и тяжело отодвинулось. Он поглядел на Джейни и понял: это сделала она.