Нил Шустерман - Жажда [litres]

Незнакомка делает шаг в мою сторону, подойдя на пугающе близкое расстояние. Краем глаза я вижу, что рука ее крепко обхватывает рукоятку пистолета. Пытаюсь не показать страха.

– Скажи, что здесь произошло, – говорю я. – Мы ищем своих родителей, но их нигде нет.

Услышав мои слова, девушка смягчается. Может быть, она не так уж и бездушна?

– Ничем не могу помочь, – произносит она. – Тут было невесело. Это все, что я знаю. А вам лучше забраться под свой камешек и не высовываться, пока тут все не рассосется.

И тут Келтон, который чувствовал себя подавленным с того момента, как потерял свой пистолет, говорит:

– У тебя рана на руке инфицирована.

– Это просто царапина, – отвечает незнакомка, обернувшись к нему.

– Я-то знаю, что такое инфицированная рана. Это очень опасно.

Она смотрит на Келтона, но уже не с таким высокомерием во взгляде.

– И что?

– Если инфекция попадет в кровь, ты пожалеешь, что умираешь не от жажды. Но у меня дома есть антибиотики. Довези нас, и у тебя будет все, что нужно.

Девушка, накручивая прядь волос на палец, размышляет. Я пытаюсь определить ее возраст. На вид ей девятнадцать, хотя, судя по ее поведению, может быть и больше. Правильно ли мы поступаем, думая взять ее с собой? Вряд ли. Но теперь все хорошие идеи несут на себе отпечаток плохих.

– У вас хоть имена-то есть? – спрашивает она.

– Я Алисса, – отвечаю я. – Это мой брат Гарретт. А это – Келтон.

– Келтон? – усмехается она. – Кто назвал этого парня Келтоном?

Тот вздыхает:

– Я сам постоянно задаю себе этот вопрос.

Незнакомка улыбается. Оказывается, не такая уж она и психопатка.

– Я Жаки, – представляется она. – И вам лучше не врать насчет антибиотиков. А теперь давайте убираться отсюда.

Я смотрю на наши лежащие на улице велосипеды и думаю: если это единственные жертвы на сегодняшний день, то слава богу.

12)Жаки

Когда бросаешь вызов вселенной, предлагая ей покончить с тобой, это круто! Наверное, каждому знакомо подобное чувство. Когда, например, на полной скорости вылетаешь на противоположную полосу движения. Или прыгаешь с балкона. Или играешь в русскую рулетку с револьвером, о котором, как считает твой отец, ты и понятия не имеешь. Не то чтобы ты действительно совершал все эти глупости, но это чувство всегда с тобой – как ветерок, что дует в спину, когда ты стоишь на самом краю утеса. Ветерок, нашептывающий негромко и сладко: «А что, если… А что, если…»

Это то, что мой психиатр, доктор Квэк, называет «Зов Пустоты». Это реальная вещь, она описана в психиатрических журналах. Без дураков.

Это неоднократно испытанное мною чувство. Именно им я и живу. Я ем, сплю и мечтаю о пустоте, и когда она называет меня по имени, я – в первых рядах зрителей, у самой сцены.

Думаю, тот блондинистый придурок с пляжа увидел отблеск того, о чем я говорю, когда я приставила пистолет к его башке. Не то чтобы я действительно собиралась спустить курок. Но что, если…

Я даже не думала ему угрожать. Да и, вообще, кого-либо спасать. Я – не спасительница и не мученица. Никоим образом. Подвиг привлекает слишком много постороннего внимания, а мне это и даром не надо. Сначала я собиралась посмотреть до конца сцену, где трое парней выбивали из старика ключи от машины. В этой ситуации и я могла бы получить свою порцию воды. Но тут вмешалась эта девица со своей маленькой свитой, и все усложнилось. Как только я увидела того типа с пистолетом в руке, то поняла, чем это все кончится, если я не вмешаюсь. Зато теперь у меня есть машина, оружие и, не исключено, какое-то количество воды. Неплохой результат.

Будь у Алиссы и ее компании хоть чуточка здравого смысла, они моментально смотались бы, удрали от меня, как это сделали дружки голубоглазого блондина. По крайней мере, это было бы логично. Но исчерпание ресурсов сделало людей непредсказуемыми.

Причина, по которой я не расскажу о том, что случилось на пляже вчера, банальна: ничто из того, что я могла бы ей сообщить, не поможет ей принять реальность произошедшего. Считайте, что мое молчание – это форма сострадания.

Да, я оказалась там вчера. Не в первых рядах желающих получить воду, но вовремя, чтобы увидеть, как все пошло вразнос.

Так вот, около недели я жила в доме, стоявшем над одной из бухточек на побережье Лагуна-Бич. Там на каминной трубе была здоровенная железная буква «Д», и я думаю, что дом этот когда-то принадлежал Бетти Дэвис, моей любимой актрисе прошлых лет. Она была не слишком красивой, но жутко сексуальной. Я не знаю, кому принадлежит этот дом теперь, но летом они там не живут. Толстосумы не для жизни покупают дома; так они вкладывают деньги. Если они достаточно богаты, им нет нужды сдавать свою недвижимость, а потому в Лагуна-Бич всегда есть места, где можно остановиться и пожить в свое удовольствие. Если видишь на доме предупреждение об установленной там сигнализации, это верно лишь в одном случае из пяти. А с моими навыками взломщика и способностью не привлекать ничьего внимания я всегда обеспечена роскошным жильем.

Обычно я поступаю так: поживу с недельку, потом сматываюсь, тщательно убрав за собой, словно я агентство по найму жилья. Все оставляю в полном порядке – так, что хозяева не могли бы заподозрить, что в их доме кто-то гостил. Но подозрения возникают, потому что я всегда оставляю на видном месте открытку с киской Китти и благодарностью за оказанное гостеприимство, а в холодильнике – запас «Доктора Пеппера» для очередного незваного гостя. Какой смысл жить, если не можешь всласть подоставать ближнего своего?

Руку я порезала, когда влезала в свое последнее жилище через окно туалета на втором этаже. Подумаешь, небольшая ранка – если бы не тотальное отключение воды. Как и всех, меня это событие застало врасплох, хотя обычно я более осмотрительна. А когда власти объявили, что будут опреснять морскую воду на пляжах Южной Калифорнии, а это рукой подать от моего жилища, то я взяла с дюжину пустых бутылок и сунула в рюкзак. Туда же я положила и свои вещи, где почти на каждой – эмблема этой японской кошечки, Китти. Я к ней неравнодушна, и это доставляет мне некое нездоровое удовольствие – так матерый байкер тащится оттого, что под потертой кожей куртки и штанов носит женское кружевное бельишко.

Прибыла я примерно за час до того момента, на который была назначена раздача воды. Но оказалось, на берегу уже выстроились очереди, вытянувшиеся на набережную и мимо театра уходившие на боковые улицы. Там были сотни, если не тысячи людей. Я – из принципа – никогда не стою в очередях. Всегда внедряюсь, и, как правило, в голову очереди, причем делаю это так мастерски, как Дэйв Копперфильд заставляет исчезнуть статую Свободы. Нужно только найти правильную прореху в длинной череде людей. Поэтому я притормозила у входа на пляж и стала наблюдать.