Анастасия Гор - 2:36 по Аляске [litres]

– Джейми…

Я подняла глаза на Тото, которого бросило в лихорадку от скорби, но не успела даже вдохнуть. Оказавшись рядом, он толкнул меня. Я отлетела на пару метров и вдруг поняла, что падаю в начавший гаснуть портал. Мерцающая арка обволокла меня тягучей пеленой за миг до того, как закрыться.

Я выпала с другой стороны и покатилась по песку Байрон-Бей, а Тото и весь Прайд остались там – на Аляске.

Цветы – ростки человеческих душ, не нашедших себя в этом мире при жизни. Разглаживая пальцами свернутые лепестки, ты будто притрагиваешься к чужим судьбам. Темные и жесткие, желтые и лучезарные, красные и манящие. Смысл всех цветов в утешении. Быть может, именно поэтому мне так нравилось засиживаться допоздна в саду: по колено в грязи, выгребая ямки для новой рассады и заботясь о стеблях, в чьей красоте и крылась их слабость – непригодные для здешнего климата, но пробивающиеся вопреки всему.

Однако заниматься вечно одними только цветами я не могла. Рано или поздно предстояло принять решение.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил меня Крис уже в сотый раз, держась за массивный вентиль хитроумного механизма, над которым весь месяц корпел Себастьян. – Еще можно передумать.

Я запрокинула голову, глядя в солнечный просвет между пролетами узкой винтовой лестницы, тянущейся бесконечно высоко вверх.

– Уверена, – шепнула я, надеясь прозвучать непоколебимо. – Иначе мы уже никогда не решимся на это. Тем более…

– Огонек! – взвизгнул детский голосок, заглушаемый цокотом туфелек по каменному полу.

– Как ты можешь ей отказать? – ухмыльнулась я, и Крис, вымученно улыбнувшись, со всей силы крутанул вентиль.

Механизм пришел в движение и загудел. Все завертелось, и одна петля потянула другую, пуская электричество по проводам, уходящим глубоко в стены. Маяк загудел, напитываясь энергией. Там, в пролете лестниц, замигал ослепительный свет, как вспыхнувшая звезда, но продлилось это, увы, недолго.

Раздался неестественный скрежет. Свет погас, а вместе с ним заклинило одно из колес механизма. Оно задрожало и вдруг слетело со штыря, отскочив в сторону Криса, чудом успевшего увернуться. Еще большим чудом являлось то, как ловко и стремительно он ухватил за платье малышку, спасая и ее. Вентиль вонзился в пол, куда она спрыгнула секунду назад, и расколотил его до грунта.

Оцепенев от ужаса, который не удавалось осмыслить, я медленно подняла глаза на Криса. Испуганно прижимающий к себе дочь, он даже не заметил, как сноп искр, выстреливший из колеса, прожег ему одежду. Край футболки дымился.

– Огонек, – радостно взвизгнула Эбигейл, и только тогда Крис посмотрел вниз и захлопал рукой по тлеющей ткани.

Искры перекинулись ему на волосы, и я подскочила, помогая затушить назревающий пожар.

– Папа, – всхлипнула Эби, вывинчиваясь из его рук, сдавивших слишком сильно: костяшки Криса побелели, прижимая к себе мертвой хваткой. – Там бабочка!

Отрезвев, Крис разжал пальцы и с раскаянием взглянул на малышку, покрасневшую от натуги.

– Прости, зефирка. Беги. Только осторожно!

Взвизгнув, она вылетела на улицу и понеслась по тропинке за упитанным тигровым монархом, от которых лично я шарахалась, как и от всех остальных насекомых.

– Мини-инфаркт, – наконец-то заговорил Крис, и его голос будто зажали в тисках. – Кажется, это был он.

Несмотря на полушутливый тон, на Крисе не было лица. У меня и самой дрожали коленки, но он всегда переживал подобное острее, и на то были свои весомые причины.

Крис молча поднял отскочившее колесо и, установив его на место, вышел из башни маяка, даже не заглянув внутрь механизма, к которому, кажется, вмиг потерял всякий интерес.

– Мы худшие родители на свете, – устало сказал он, переводя дух под ярким согревающим светом. В нем его волосы, выгоревшие до пепельно-русого, походили на пшеничные колосья, облитые крепким кофе.

– Со всеми случается… – попыталась приободрить его я.

– Во всех семьях детей едва не зашибают гигантские колеса?

Роуз крепко зажмурился, а затем рухнул на землю – вот прямо так же, как стоял. На миг я испугалась, что у него действительно случился инфаркт, но он быстро сел и уставился вслед Эби, наворачивающей круги вокруг маяка. Взгляд его скользил за ней по пятам как приклеенный. Теперь Крис даже боялся отвернуться, шумно дыша и забыв об ожоге на виске, что оставили искры. О наших сорванных планах он тоже забыл.

История наших неудач повторялась, и все что я могла – это тихонько сесть рядом и запустить пальцы в его локоны, умиротворяюще перебирая.

Курносая и круглолицая, как персик. Шоколадные волосы Эбигейл, по-мальчишечьи короткие, чтобы не было жарко, трепались на ветру, как петушиный хохолок. Она, поймав бабочку, увлеченно разглядывала пестрые кашемировые крылья, и сощурила на солнце голубые глаза, прозрачные и светлые, точно речная гладь горного озера. Ингрид оказалась права: действительно роза, шедеврально идентичная той, от которой проросла.

– Себастьян вздернется, когда увидит, что мы сделали с маяком, – вздохнул Крис.

– Это не мы сделали, а он. Точнее, это то, что он несделал. Себ должен был починить маяк, а не ломать его еще больше. Где же этот хваленый дар чинить что угодно?

– Может, это и правильно?

– Что именно?

– Что у нас не получилось, – прошептал Крис и перехватил мою руку в его волосах, чтобы не отвлекаться на мурашки, оккупировавшие его шею от моих ласк. – Может, это знак, что нам и не стоит продолжать? Байрон-Бей переполнен, всем хватает ресурсов, жилья… Мы пришли к согласию и единению. А если новоприбывшие разрушат эту идиллию? В чужой монастырь со своим уставом не ходят, но на то он и чужой. Все остальные люди, которых мы так отчаянно и безуспешно ищем, и есть чужаки. Зачем они нам, Джем?

– Чужаки, – эхом повторила я и выдернула свою ладонь из руки Криса. – С этого начинала Сара.

– Джем…

– Я не собираюсь разбиваться на группки, как в старшей школе. Делиться на «чужаков» и на «не чужаков». Есть люди, Крис, только люди, и это место потому и зовется Домом, что мы не в Прайде и не в элитном обществе. Человеку нужен человек, и, в то время как мы есть друг у друга, какому-то бедняге даже некому пожелать спокойной ночи перед сном.

Крис смотрел на меня пристально и неотрывно. На миг я стушевалась: не перегнула ли я палку со своим командованием? Но его мягкие губы тронула странная улыбка, природу которой я не могла разгадать и по сей день.

– Будь честна сама с собой, Джейми, – ухмыльнулся он, снова ложась на траву. – Ты выбрала демократию – Совет, – но ты по-прежнему негласный лидер.

– Я не пытаюсь быть лидером…

– Но ты говоришь как лидер и ведешь себя так же. Этого достаточно, чтобы люди чувствовали, какая сила стоит за тобой. Для этого тебе и не надо зваться ловцом. Прикажи называть тебя королевой кенгуру или миледи – смысл не поменяется. Тебе может не нравиться это, но ты привыкла, признайся. Птица не перестанет быть птицей, просто отказавшись летать.