Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

— Я встретилась с Хосе Мария. Ну, тем парнем, с кем была тогда в Короне, когда мы увиделись после перерыва. У него тогда день рождения был.

— Так низко пала? — Она меня позабавила.

Фырчание в ответ.

— Он не настолько плох, как ты можешь вообразить. Он скромный, и… не такой наглый, как некоторые. Но не лишён и своих достоинств.

— Но главный его недостаток — у него нет стальных яиц. Я б с тобой, если б ты так меня «кинула», как его тогда, и разговаривать не стал.

Она противно скривилась, но спорить не стала.

— Не все такие как ты, Хуан. Но повторюсь, у него есть и свои достоинства. Но знаешь, что я поняла на утро?

— На утро? — зацепился я за фразу, и только в этот момент меня проняло.

— Да, мы переспали, — как ни в чём не бывало продолжала Бэль. — Мне с ним СКУЧНО. С тобой я не знаю, что будет завтра. Не знаю, что будет через час. А с ними… Со всеми ними…

Тяжёлый вздох.

— Я не кукла с которой надо сдувать пылинки! Я живой человек! А с ними я была кем угодно, но только не личностью. И в этот раз, после длительного перерыва, похожего на запой, вдруг вспомнила эти ощущения. И стало неприятно.

Ты относился ко мне, как к равной. Меня это бесило, и тем больше, чем дальше мы жили и чем высокомернее ты становился, но с ним я поняла, что как раньше, когда сдувают пылинки и молятся, мне не нравится. Я же говорю, ты не просто сукин сын, Хуан, ты болезнь, переворачивающая жизнь! Ты делишь жизнь на «до тебя» и «после встречи с тобой», и я не знаю, какой период лучше.

Я пытался анализировать её слова и не сорваться. Душила ревность. Вот я какой… Действительно, та ещё сволочь. Кувыркался в её отсутствие с пятью, а ей одного простить не могу. Придётся, рыльце сильно в пушку, но коробит от этого так, что… Кстати, а почему с пятью?

— Бэль, почему ты обвинила меня, что я с пятью? Я, конечно, тот фрукт и не оправдываюсь, но дезинформации не люблю.

— Манзони, — начала перечислять она. — Причём в ту же ночь, как только мы расстались, через пару часов. Санчес. Эту бы я могла простить… Когда-нибудь. Но только не после того, как ты макнул ею меня в дерьмо перед всей Альфой. Фрейя. Та ещё шалашовка, только называется сестрой. Про Сильвию девчонки случайно рассказали, говорили друг другу, а я услышала. А сегодня и Мерседес. Ничего не говори, в её подъезде работает моя камера, просто камера, ты вошёл вечером, а вышел утром. А ещё она сияла так, что я чуть не убила её от ревности, её счастье, что меня воспитывали быть сдержанной сеньоритой.

— Всё то ты знаешь, — усмехнулся я. Сил злиться не было. Камера — чистая импровизация, и учитывая район и дом, где живёт племянница Земного императора, спасает (спасёт) от крупных неприятностей Изабеллу только то, что она принцесса. — С Фрейей мы просто целовались, и то не долго. С нею ничего не было.

— Плевать, — махнула она рукой и повернулась ко мне, сложив ладони под щёку. — Удивлена, но Фрейя погоды не делает. Наоборот, то, что она ждёт, плохо, лучше бы она дала тебе прямо в машине.

— Так всё запущено? — усмехнулся я.

Кивок.

— Она охотится. По-крупному. А значит, на тебя у неё планы — ради забавы так не охотятся. А значит, через время мы сойдёмся в смертельной схватке, и она к этому будет готова, а не как сейчас.

— Тяжёлый случай, — вырвался из моей груди вздох.

— Хуан, что мне делать? — страдальчески спросила она.

— Манзони не трогай, — посуровел я. — Это чистая политика. Ты зря била ей табло, мы договаривались о сугубо политических и геополитических вещах. Я вербовал её по заветам сеньорин офицеров.

— Хорошо, прощу, — сощурилась она, пронзая меня взглядом. — Её — прощу, политика — святое, если это и правду была политика.

— С Фрейей ничего не было, — повторился я.

— Поцелуй с Фрейей серьёзнее, чем постель с Санчес, — парировала она.

— А к Санчес меня толкнула ты. — А теперь парировал я. — Я захотел сделать её королевой не хуже тебя и других принцесс. И сделал. Но чтобы она сама согласилась на это, нужно было подтвердить свой статус мужа, могущего ей приказывать и указывать. А делается это только одним способом. До этого, заметь, я к ней ни разу не ездил, сколько мы там жили?

— То есть я сама виновата, сама толкнула… — хмыкнула и потянула Изабелла.

— А что, нет? — улыбнулся я.

— Вот ты жук! А дальше Мерседес. Один взвод, корпус-семья, и мне нечего там ловить. Понимаю и не буду цепляться. Но остаётся Сильвия, Хуан. И тут ты не выкрутишься, как ни старайся.

— Ребёнок Беатрис жив, — как на духу выложил я. — Октавио Феррейра подстроил нападение на неё чтобы украсть его. Зачем — не знаю, но думаю, для исследований. Я — мод, а он — мой сын, мои гены. Фиг знает, на что меня модифицировали, возможно на что-то крутое, и он хочет об этом знать.

— Продолжай, — задумчиво и заинтересованно кивнула Бэль. Ждала совсем других аргументов и оправданий, я её сильно удивил.

— Он хочет женить меня на Сильвии. В идеале чтобы я сменил фамилию, как он в своё время, но и без этого сойдёт, её дети всё равно будут Феррейра. Себастьяна после марсианского нападения списали, хоть он сам об этом ещё не знает, а сама девочка в папином понимании не справится. Девочкам нужна твёрдая силовая опора. А тут я, почти бесхозный.

— Почти бесхозный? — зло усмехнулась бельчонок.

— Ты в его расчётах со мною ненадолго, — пояснил я. — А Фрейя и Силивия и так много чего делят пополам. Мужей, скорее всего, тоже делить будут. Фрейя не угрожает его планам. Остаюсь я сам, и ему надо всячески нас с нею столкнуть. Даже убыточный концерт решил организовать. Я вынужден играть на его поле и «дружить» Сильвию, если хочу получить назад ребёнка. А я хочу.

— Ребёнок… Господи, Хуан, я вообще не думаю о таких вещах! А у тебя уже ребёнок. — Она страдальчески закатила глаза.

— Похищенный, — поправил я.

— Но он есть. И рано или поздно ты его найдёшь. — Мне бы эту уверенность.

Что тут сказать. Конечно найду. Почувствовал, как коробит изнутри бельчонка от разрывов шаблона и решил всё же повиниться. Надо быть до конца искренними. Не нужно недоговаривать. Полуправда бывает похуже откровенной лжи, нельзя так с дорогими людьми.

— Но самое гадкое, Бэль, знаешь что? Что я вру тебе самым наглым образом, — продолжил я. — Но ещё больше чем тебе, я вру себе. Я с Сильвией не ради ребёнка. Что он жив я понял только на вечере у Сантана, до этого вообще об этом не знал. Сильвия нравится мне и без интриг её папочки. Мне рвёт рядом с нею крышу, я сам не свой.

— А ещё её рвёт в присутствии этой крашеной паршивки, — с отчаянием в голосе продолжила Изабелла. — И Санчес. Иначе бы ты на ней не женился. Правильно? И с Фрейей ты целовался только поэтому. Она тоже тебе не безразлична.

Что ей ответить?

— Хуан, ты только что, какой-то час назад, меня изнасиловал. Меня ещё никто не насиловал, никогда в жизни. Я даже в игры с жестокостью и стоп-словами никогда не играла. Но я лежу и понимаю, что не могу на тебя злиться. Хочу, но не могу. А тут они. И… Без тебя я тоже не могу. Могу, но не хочу. Я хочу не знать, что будет завтра. Хочу, чтобы меня тыкали в дерьмо как равную когда это будет требоваться. Чтобы говорили в лицо слова как есть, а не как мне будет безболезненнее услышать. Хуан, я хочу быть с тобой. Но не могу быть с тобой ТАК. Что мне делать?