Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

— Так же было бы и в других закладках?

— Конечно! Обижаешь! — вздёрнула носик она.

— Чисто работаете! — искренне похвалил я её СБ, вспоминая, как в последних и не очень последних делах оставляли следы и пачкались мои собственные парни. Если б не тётушка Алиса, сидеть нам всем, кроме разве Паулы, не пересидеть.

— Опыт, — усмехнулась она. — Нам как клану больше ста лет, Хуан. А как семье промышленников сильно больше ста. — Пауза. — Так твоя Мишель первая ввела этот термин. Как раз после твоей же вендетты. Остальные основатели подумали и решили, что это правильно, договорённости в Овьедо были подписаны, а значит их надо соблюдать. И не стали кромсать вас после твоих проделок. Две марсианские бригады возле города, конечно, тоже аргумент, но Веласкесам твою вендетту не припомнили СОВСЕМ. Понимаешь?

Понимаю. Хотелось выругаться, но это не поможет. Жизнь такая штука, что в ней нельзя только выигрывать. И апеллируя к определённому аргументу, будь готов, что его же со временем противники повернут против тебя. Или не тебя лично, но ослабят им позиции твоей партии. Термин такой, «джин из бутылки», и «джин» — лишь инструмент, у него нет направления.

И переиграть ничего нельзя: «основатели» стали таковыми этой осенью, и останутся ими надолго. Кстати, надо будет сгонять на базу и перечитать секретные протоколы к соглашению в Овьедо. Надо быть подкованным и знать юридические тонкости соглашения основателей, дабы в будущем впросак не попасть.

— Хорошо, Розенберг нарвалась на клан Феррейра и «погибла», — развил я тему, соскакивая с эмоций на действия. Эмоции не мой конёк, я люблю действовать, а Сильвии таковые вообще противопоказаны. — Но у нас завтра концерт, и мы совершенно точно не сможем подписать трек-лист ввиду смерти приставленного к нам цензора. Нового цензора нам не успеют назначить. Плюс прослушивание — не факт, что новый цензор успеет на нашу репетицию перед концертом. А концерт начинается в шесть. Дальше что?

— Всё продумано. — Сильвия улыбнулась и спустила на глаза вихрь визора, вывела перед собой явно заготовленный заранее номер.

Ответа ждала долго, с полторы минуты. Но, наконец, ей ответили. Слов абонента я не слышал, только реплики Сильвии, так что передаю как есть:

— Здравствуйте, сеньор Моралес. Вас беспокоит Сильвия Феррейра.

Пауза. Абонент что-то говорил.

— Да, та самая. Дочь Октавио Феррейра.

Снова пауза.

— Сеньор Моралес, у меня к вам просьба. Личная и очень важная. Понимаете, я организую завтра концерт, и мне ОЧЕНЬ срочно нужно подписать трек-лист.

Снова тишина.

— Да, конечно, та самая группа. «Крылья ветра». Нет, больше никого не будет. Нет, сеньора Розенберг подписывать отказалась.

Тишина.

— Сеньор Моралес, это вы не понимаете! Концерт состоится завтра в шесть вечера! Значит, трек-лист требуется подписать за несколько часов до этого. Жду вас завтра в девять-одиннадцать утра в своём офисе, охране дам распоряжение провести ко мне без проволочек.

Снова тишина, мордашка Сильвии снова недовольно вытянулась. «Снова» потому, что точно также она вытягивалась при разговоре с Розенберг.

— Да, сеньор Моралес, всего хорошего. — Сбросила вызов.

— Отказался? — усмехнулся я, когда она смахнула с лица визор.

— А ты бы согласился? — побежали хитринки по уголкам её глаз.

— Его тоже… Того, — провёл я ладонью по горлу.

— Нет, зачем. Ему только переломают ноги. С утра, перед работой.

Вот откуда у неё мысли про ноги. Заготовка для одного, почему бы не поугрожать другому?

— Как же он тогда подпишет тебе трек-лист?

— А зачем мне он? Я не работаю с неудачниками. — Сильвия презрительно фыркнула — настроение её стало медленно повышаться. — А человек, у которого отсутствуют мозги и чувство самосохранения, не может быть «удачником».

Снова визор на лицо. Снова заготовленный номер, другой. Получается, это вариант «Цэ», после не сработавших «А» и «Бэ». А сколько у неё их ещё в загашнике?

— Сеньор Мартинес, добрый вечер. — Совсем небольшая пауза. — Извиняюсь что так поздно, но у меня нет выбора. Нет-нет, я по работе, только по работе, и это ОЧЕНЬ серьёзно! — повысила она тональность. Меня зовут Сильвия Феррейра.

По накатанной пауза, и согласие:

— Да, разумеется, та самая Сильвия Феррейра.

— Какое дело? Понимаете… — Вздох. — Завтра утром… Во сколько у вас начинается рабочий день? В девять? Так вот, завтра часам к десяти-одиннадцати вас назначат временно исполняющим обязанности начальником комитета по цензуре департамента культуры венерианского королевства… Нет-нет, именно вас, ваша кандидатура уже утверждена… Да нет же, это произойдёт завтра, через час-два после начала рабочего дня. Почему-почему, да потому, что бюрократия! Им нужно будет время подписать бумагу и утвердить вашу кандидатуру у сеньора Торреса. Но её утвердят, я уже об этом договорилась.

Торрес — это премьер-министр, я про себя присвистнул. Когда Кудряшка всё успевает-то!

— Да… Нет… Сеньор, давайте не будем о причинах, просто примите как данность! В… Пусть будет одиннадцать утра вы станете и.о. главы комитета по цензуре. — Пауза, и на сей раз её сделала Сильвия чтобы просто дать неокрепшим мозгам абонента оценит эту фразу, на том конце скорее всего тоже стояла тишина. — После чего, в двенадцать-час дня я жду вас у себя. Я буду или в офисе, или на стадионе «Атлетико» — мои мальчики тут будут репетировать. Да-да, подъезжайте, с печатью, подпишите мне трек-лист на завтрашний концерт. К сожалению, ни сеньора Розенберг, ни сеньор Моралес, ваш шеф, этого сделать не смогут. Почему не смогут? Думаю, это тема не для текущего разговора.

Сеньор Моралес подошёл к нам в начале первого ночи. Подъехал он чуть раньше, но к тушке охраняемого объекта его не подпускала охрана Сильвии. Мстительная белобрысая стервочка, вот кто она, моя Кудряшка. Впрочем, иные, как показывает практика, мне просто не нравятся — только очень сложные девочки. Мы вышли на площадку перед стадионом, весело перешучиваясь, выпуская из себя излишние эмоции. Парни, я, Дима и Сильвия, с плетущейся спереди и сзади её и моей охраной. Пока ждали её машину (её «Либертадор» получил право ездить там, где никому больше нельзя, и я не думаю, что руководством стадиона это хоть сколько-то обсуждалось), и лишь когда машина подъехала, Сильвия дала сигнал своим амбалам пропустить пытающегося скакать и просочиться сквозь них сеньора.

К нам глава комитета по цензуре подошёл, стараясь держаться уверенно, но мы видели бледность его лица, дрожь рук и чувствовали подрагивание коленей. Это также был невысокий тип и тоже с залысиной, тоже примерно лет пятидесяти, но без усов и более европейского вида.