Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

Жанка вышла из-за стола, подошла к створке. Активировала видео. На видео стояла незнакомая ей женщина лет сорока пяти.

— Кто? — спросила она.

— Вы продаёте славянский шкаф? — спросила женщина и улыбнулась.

Жанка нажала на деблокировку створки, и через несколько секунд та отъехала в сторону.

— Привет, — сказала вошедшая. — Где?

— Пошли. — Жанка убрала игольник, на который вошедшая не прореагировала. Втроём они прошли по коридору и вошли в закрытую комнату. На диване там лежала девушка лет семнадцати, бесстрастным взглядом смотрящая в направлении огромного визора, показывающего какую-то записывающую студию. В студии сидело три гитариста в наушниках, один стриженый брутально, коротко, с брутальным же видом, типичный латинос, два других — патлатых, с длинными волосами, местный восточный вариант. За их спинами за стеклопластиковой плёнкой стояла ударная установка, за которой восседал узкоглазый юноша с серьёзным видом, а перед ними с торца стола сидел ведущий лет сорока пяти, и что-то говорил, спрашивал у музыкантов. Все действующие лица были в больших наушниках-«лопухах».

— Привет. Ты — Настя? — спросила вошедшая.

Девушка перевела на них взгляд, как будто только теперь заметила.

— Да. А вы кто? — Взгляд на мать, а хозяйка квартиры приходилась ей матерью.

— Я — психолог. — Женщина поставила на шкаф принесённый с собой маленький чемоданчик, открыла его. — Специализация — помощь после насилия.

— Мне не нужен психолог! — вскочила девушка, закричав и замахав руками. — Убирайтесь! Все убирайтесь!

На что вошедшая лишь улыбнулась.

— Все так говорят, что не нужен. А в итоге оказывается ой как нужен.

— Я сама справлюсь! — буркнула девушка уже тише. — И у меня уже есть свой психолог.

— Социальный?

— Да. — Неуверенно.

— Он тебе сильно помог? — сузились глаза женщины.

— Так себе. Не знаю. Говорю же, мне не нужна помощь!

Женщина присела на диван и уставилась на музыкантов. Улыбнулась.

— Социальные психологи это лодыри и бездельники, неучи, которые не смогли найти себя в чём-то, приносящем более высокий доход. Они мало что могут.

Заявление безапелляционное.

— Что могут — то могут, — снова буркнула девушка. Но она уже потерпела поражение, вступив в диалог и полемику, а значит будет задавлена. — А вы чем от них отличаетесь?

— Тем, что я — ветеран корпуса телохранителей, — во всю ширь улыбнулась женщина, и хозяйке квартиры показалось, что это больше похоже на звериный оскал. — У нас другие методы. Более… Суровые, но более действенные. — Она сделала паузу, посмотрев на девушку, почти ещё девочку, добрыми сочувствующими глазами. — Я не верну тебе отца, Настя, я не верну тебе того, что было, но я обещаю, завтра ты будешь сама хотеть жить. И сама захочешь, чтобы это повторилось в следующий раз, чтобы показать подонкам, как должно было быть на самом деле. А искусству самообороны тебя обучат позже, как и навыкам самоконтроля, это не в моей компетенции. Приступим?

Девочка насупилась и молчала.

— Выйдите! — властно приказала женщина матери девочки и Жанке. Жанка взяла Светлану за локоток и вывела, повела назад, на кухню, к остывшему чаю.

— Это всё серьёзно? — не веря, прошептала хозяйка квартиры. Жанка кивнула и активировала искина, попросилв вывести ту же картинку, что и в детской комнате.

— Почему? Почему?! — качала головой женщина. — И почему сейчас, когда ничего нельзя исправить?

— Мир суров, Светлана, — ответила Жанка и погладила женщину по руке. — И мы не боги. Давай посмотрим, что там? Мне кажется, будет интересно.

— Ты со мною забудь обо всём! — пел латинский юноша на чистейшем «самарском» русском — Жанка разбиралась в акцентах Сектора. — Эта ночь нам покажется сном. Я возьму тебя и прижму, как родную до-о-очь…

— Он всегда хотел открыть магазин… — начала Светлана и по лицу её снова потекли слёзы. — И в скорпионы пошёл только для того, чтобы заработать на него, открыть на свои, а не в кредит… И мечтал вернуться сюда, в родной Мирный. «Тут люди добрее», — говорил он…

— Хуан, ты охренел!

Вот так всегда. Стараешься, понимаешь, как отец родной. Работой обеспечиваешь, чтоб скучно не было… А они — свинской неблагодарностью отвечают!

— Интервью через ДВА ДНЯ! Ребята ещё от отмечания твоего вчерашнего концерта не отошли! И сразу работа? Да ещё в таких жесточайших условиях, на территории противника, без поддержки, да ещё и в русском секторе? В самой-самой заднице русского сектора, в заднице мира? Ты точно охренел! — констатировала Паула. Боже, когда она злится, она безумно восхитительна!

— Кто ещё что думает?

— Командор, — осторожно произнёс Тимур, — ты сам объявил, что на какое-то время залегаем на дно. Я отпустил людей. У всех свои дела.

— Людей мы найдём, не проблема, — покачал я головой. Я уже переговорил с Этьеном, — кивок Лёхе, — они возьмут этот заказ. Кроме того будут ещё участники, не имеющие ни к нам, ни к наёмникам никакого отношения.

— Кто же? — ядовито осведомился Макс.

— Ветераны ВКС. Трое или четверо сослуживцев погибшего, плюс те, кого они приведут с собой. Этьен согласился дать два десятка человек, и за работу взял полцены, а эти будут работать вообще бесплатно, только надо оснастить их оружием.

— Ребят, у меня после вчерашнего и сегодняшнего голова болит, — поморщилась Паула. — Давайте ёмко, коротко и только по делу. — Оглядела меня, Дэна, Солёного и Слона, который так и остался работать по новому проекту, домой не ушёл. — А начните-ка, ребятки, пояснением, крайне подробным, почему МЫ должны в это впрягаться?

— Давай начну с последнего вопроса, — криво улыбнулся я, дав отмашку парням: «Погодите, успеете». — Чика, перед нами стоит в данный момент одна единственная, но весьма глобальная задача. Прорыв информационной блокады вокруг нашей группы. Чтобы ты понимала, Феррейра силой выбили у цензуры разрешение для нас на исполнение песен, и это будет нам аукаться всю оставшуюся жизнь, ибо никто в верхах сие действо не забудет. — Я вспомнил картину раздавленной РоРо. Блевотное зрелище! А ведь она чья-то коллега и чья-то любовница! — На нас окрысилась гвардия, и это самое мелкое из зол. Хуже, что гораздо сильнее нас невзлюбило пятое управление. И пусть мы вернули тому гаду его поганый ствол, самого сеньора выперли без пенсии, и держат наготове дубину, чтобы за него расквитаться. Им только повод дай. Да и самих цензоров рано списывать, мы им ничего не доказали, кроме того, что владеем приёмом «бог из машины». Но что Феррейра могут завтра от нас отвернуться — к гадалке не ходи. Там тоже будут внимательно за нами следить.

На этом фоне ни одна благовоспитанная радиостанция нас к себе не пригласит, более того, не станет крутить наши песни в принципе. Ни один массмедийный канал или проект также не станет с нами связываться. Кроме отмороженных, вещающих на узкий круг таких же больных на голову, не представляющих никакого веса и интереса ни для власти, ни для нас, ни для нашей аудитории.