Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

— Найду.

— И это… Я возьму на себя риск, но на будущее. На такие мероприятия не приглашают тех, кого никто не знает. А вашу группу официально никто не знает, она нигде никак не котируется. Даже, если память не изменяет, не дала ни одного полноценного концерта. Молодые подающие надежду таланты, вот кто вы, а этого мало. Я ОЧЕНЬ рискую.

— Софи, мы ПОКА не сильно известны, — парировал я, вкладывая в голос всю возможную уверенность (которая была, но не настолько мощная, как я хотел показать). — Но обещаю, тебе ещё припишут дар предвидения, когда этот проект наберёт силу. И неофициально при этом мы будем числиться условно «твоей» группой, твоими хорошими знакомыми. А ещё мы дали несколько концертов на вечеринках аристократии.

— Если б не они, я б с тобой вообще не разговаривала! — зло фыркнула она. — Ладно, уломал. Но! Повторюсь! Никаких эксцессов! Ни с твоей стороны, ни членов твоей группы. И на национальной почве тоже, а что-то подсказывает, вас могут начать задирать для проверки на вшивость.

— Обещаю! Зуб даю! Всё будет на высшем уровне! — поклялся я.

Она уже хотела рассоединяться, но мялась. Наконец не выдержала и спросила:

— Хуан, комитет по цензуре — твоих рук дела?

— А что с комитетом? — напрягся я. Ибо занимался конкретно пятерыми членами этого комитета, конкретной комиссией, и за всех свечку не держал. А из-за разборок с Бэль и Марго не удосужился проверить, как там информационная атака, сработала ли. По моим подсчётам должна, но не слишком мощная.

— Массовая травля по всем медиаканалам, — произнесла собеседница, и я даже рот раскрыл от восторга. — Такое без планирования и общего руководства не делается. А у тебя вчера должно было быть заседание комиссии на утверждение песен.

Я молчал. И «да», и «нет» прозвучат некрасиво.

— Что они тебе сделали? — поняла она.

— Не утвердили НИ ОДНОЙ песни. Правда, каюсь, подготовился я заранее, знал, что не утвердят.

Софи рассмеялась.

— Хорошо, теперь верю, что меня посчитают шоу-Кассандрой. Приходите. Назови имена, скажу выслать приглашения.

— Хуан Шимановский, Марина Санчес, — начал перечислять я, — Карен Мартиросян, Амирхан Мирзоев и Наото…Пиши, Наото Фудзияма, прикольнее будет.

— Хмммм… Шутник. Всё, жди курьера.

— Софи, стой! Ещё вопрос, — остановил я. — Кто в Альфе лучший портной? Вот прям не просто лучший, а волшебник?

— Не думаю, что твоей жёнушке сейчас кто-то из кутюрье возьмётся шить, — съехидничала собеседница. — Все топовые модельеры Альфы до завтра заняты.

— Я не спросил кто возьмётся. Я спросил, кто волшебник.

Секунда на раздумье, и ответ:

— Феррари. Франческо Феррари. Его мастерская в башне «Свобода», район Пуэбло, тридцать четвёртый этаж.

— Офис?

— Весь этаж. Но я тебе ничего не говорила! Ладно, до скорого.

— Нет, молодой человек. Это невозможно.

— Совсем?

— Совсем. — Низенький суховатый дядечка в смешной сверкающей, отдающей всеми цветами радуги рубашке из наношёлка, развёл руками. Я его напрягал: у него было много дел, а я тратил его бесценное время на ерунду. Один час работы такого человека стоит тысячи, если не миллионы империалов, а я занял аж десять минут. — Мне жаль, что для нашей встречи вам пришлось воспользоваться служебным положением, но даже будь вы принцем, это ничего бы не изменило.

В сеньоре Феррари отчётливо ощущался акцент. Почему «ощущался» а не «слышался»? Потому, что говорил сеньор чисто. Его говор был более похож на диалект испанского. Но я, зная, как говорит наша итальянка, понимал, что это не диалект, это близость к родному языку — согласно досье, сеньор приехал на Венеру в двадцатилетнем возрасте откуда-то из под Турина. Меня этот акцент забавлял, и вообще забавлял внешний вид сеньора. Однако сам он был предельно серьёзен, и имел на это право — один из самых высокооплачиваемых кутюрье планеты.

— А что, позвольте полюбопытствовать, изменило бы это «ничего»? — улыбнулся я.

Выводы сеньор из моей фразы сделал верные, но неправильные. Фыркнул:

— Сеньор… Ши-ма-но…

— Шимановский.

— Сеньор инспектор, как вы могли бы догадаться, занимая такую высокую должность, как ваша, я человек небедный. И для меня репутация важнее любых денег. В частности обязательства перед клиентами, перед которыми их держу. У меня нет времени на ваш заказ, всё моё время до завтрашнего вечера расписано по часам. А вы и так уже отняли его достаточно много. — Прищур глаз, с намёком, чтоб выметался.

— Боже мой, сеньор Феррари, как вы могли подумать о такой банальности и пошлости! — в непритворном ужасе воскликнул я. — Я не торгую деньгами. Я торгую куда более ценными для этого мира вещами. Кои вам и предлагаю.

— Мне не интересно ваше предложение, — отрезал он. — Сеньор, мои помощники вас проводят.

Сеньор Феррари нажал на кнопку на столе и в кабинет вбежала одна из девочек, которых он тут использовал как рабсилу. Я насчитал четверых, но был не на всём этаже.

— Спасибо за оказанное внимание, сеньор Феррари, — продолжал улыбаться я, встал и пошёл за девочкой к лифту. Конец первой, пробной партии, разведки боем.

Да-да, чтобы встретиться с сеньором и получить отказ вживую я только что грубо и пошло, напрямик, вошёл на тридцать четвёртый этаж, пройдя три поста охраны и две стойки администратора, благодаря ксиве. И спасибо ей, родимой — без неё бы не узнал ни расположение постов, ни количество стоек, ни численность персонала. Ибо всё, что мои парни успели найти по объекту, это чертежи здания в архивах отдела архитектуры столичного округа.

В холле встретился глазами с входящими, проходящими раму охраны, Слоном и Солёным. Аккуратные такие ремонтники-айтишники в чистеньких робах и комбинезонах, с чемоданчиками с оборудованием, неподъёмными даже на беглый взгляд (иногда для прокладки кабелей и стены приходится раскурочивать, а все возможные инструменты должны быть с собой). Парни сделали вид, что я — пустое место, как впрочем и я в отношении них. И только выйдя на просторы города к подножью башни, позволил себе спустить на глаза козырёк визора и выбрать «Берлогу» из списка «горячих» абонентов.

— Всё видели?

— Нет, но достаточно, — отозвался Даниель. — Работаем над картинкой план-схемы. Можешь подъезжать.

— Тимур? Лёха? Откликнулись?

— Едут. Начнём вводить их в курс дела, как только доберутся. Пауле точно не хочешь говорить?

Я нахмурился, вспоминая их с Мариной встретившиеся, словно пудовые двуручники, взгляды.

— Это не её задание. Пусть работает с текучкой, она и так загружена под завязку.

— Понятно, командор.

Слово «командор» было «слито» кем-то из девчонок совершенно случайно. Кобылицы корпуса рассказывали симпатичным мальчикам про мою персону, вырвавшую зубами первое место в турнире охранной компании под новый год. А дальше само как-то прицепилось. Но я не жалуюсь, уже привык. Уже при звучании этого слово сеньор Ривера, наш военрук, как-то даже перестал вспоминаться. Но поначалу коробило.