Сергей Кусков - Под перекрёстным огнём (том 2)

— Повтори?

— Глазки Фрейи ехидно забегали.

— Я говорю, ты сегодня расстался с Мерседес, да?

— С чего ты взяла?

— Весь корпус только об этом и говорит. Все девочки в курсе. Устроил ей незабываемую прощальную ночь и…

Я махнул рукой. «Телеграф», тудыть его растудыть. И дружный женский коллектив.

— Я ни в коем случае тебя ни в чём не виню за то, что было, — продолжила её высочество. — В смысле, никогда не вспомню о твоих бывших, сколько бы у тебя их ни было. Чтобы ты знал, всё, что было до меня, было до меня. Но то, что ты с нею расстался, это хорошо. Радует.

Мы прошли несколько богато украшенных, устланных мягкими коврами коридоров, сделали несколько поворотов, после чего она раскрыла створки и вошла. Первая комната в её личной секции, эдакая гостиная. Почему так подумал — не знаю, но дух, неуловимая атмосфера внутри говорили, что это может принадлежать только Фрейе. Беспорядок здесь был, но наносной, искусственный, показушный. Если присмотреться, все вещи педантично сложены и расставлены в строгом соответствии, понятном одной хозяйке. Даже принадлежности на косметическом столике стояли и лежали ровно, словно по линеечке.

Фрейя прошла и плюхнулась на мягчайший диван, утопая в нём, кивая мне на такой же напротив. Я последовал приглашению, но сел аккуратно, хотя тоже провалился.

— Я не подгадывала, — пояснила она, хотя это и так было очевидно. — Не специально. Но раз уж так вышло… То будет проще. Тебе давно пора было это сделать.

— Почему? — смурнел я. Не люблю таких разговоров. Паула моя напарница, и при всех, она НЕ БЫВШАЯ, чтоб можно обсуждать её в таком ключе с будущей. Да ещё потенциальной.

— Она тебе не пара. Да, она классная… И в постели богиня… Но она тебе не пара, — повторилась Фрейя. — У неё нет перспектив. Нет влияния на планете. А империя дяди Себастьяна — не то же самое, что объятый гражданской войной континент эпохи королевы Катарины. Тебе не придётся вторгаться на эту территорию, никогда. Ни при каких раскладах. Принять её для мамы было вопросом престижа, ну и козырем на «а вдруг, мало ли что». Но никто никогда в нашей семье не считал, что её придётся использовать по прямому назначению, как Анну Марию Давила. Племянница, кузина, член семьи, но…

Фрейя помолчала и перешла к главному аргументу.

— У меня на тебя свои планы, Хуан. А она — помеха. ГЛАВНАЯ помеха.

— Я не подхожу тебе по статусу, — напомнил я. — Твои слова?

— Плевать на статус! — сверкнула Фрейя глазками.

— То есть, уже плевать? Я чего-то не понимаю, или от природы… Ограниченный?

Она пожала плечами.

— То, что ты не подходишь, ещё не значит, что я тебя отпущу. Ты — мой. Я люблю тебя, никому не отдам, а остальное со временем решим.

— Любишь? — вычленил я главное слово. — А как же твои заверения в машине только что? Что это не любовь?

— Во-первых, я не уверена, что машина не прослушивается, — совершенно серьёзно заявила Фрейя. — Несмотря на все меры предосторожности дворцовой стражи. Это машина Себастьяна — он мне подарил её на день рождения, так что всё может быть. Мы перед твоим штурмом с Сильвией разговаривали в «Инспирасьоне», и сеньор Октавио при этом откуда-то точно узнал, что дочь принесёт в дом бомбу. Я не верю в совпадения. Он подготовился, Хуан, скинул за день до этого всю ценную информацию с домашнего терминала на отдельные накопители. Импульс сжёг всю технику в доме, но технику можно купить новую, это не такая большая ценность. Самое важное осталось, и было быстро восстановлено. Сожалею, но этой акцией ты не достиг цели, не нанёс ему ущерба. И я даже не знаю, к лучшему это, или к худшему.

Моя челюсть непроизвольно отвисла, а кулаки сжались. Нутро же вновь начало обуреваться поднимающимся потоком ярости, сдерживать которую еле получилось.

— Откуда информация? О накопителях?

— От Себастьяна, естественно. — Фрейя презрительно фыркнула, и не поймёшь, на что было направлено презрение. — Когда надо, я могу разговорить нужных людей. То есть, старый лис знал о бомбе. Он дал её взорвать, чтобы мы ничего не заподозрили, но перестраховался, минимизировав потери. Так что «Инспирасьону» я не доверяю, — повторилась она. — И вообще не советую говорить о серьёзных вещах за пределами особо защищённых мест.

— Да уж! — вырвалось у меня. Волну ярости сдержать удалось. Действительно, может оно и к лучшему? Меня-щенка этот человек не боится. А нанеси я ему непоправимый ущерб… Пировал бы с предками в чертогах Валгаллы. Запросто.

— А во-вторых? — напомнил я, возвращаясь к прерванной самой главной сегодняшней теме. — Кроме «Инспирасьона»? Что там про «любовь»?

— А во-вторых, один мой хороший знакомый как-то сказал, что любовь это не чувство, — напряжённо сузились её глаза. — Любовь — это межличностное взаимодействие. Взаимоотношения. И мне очень нравятся наши взаимоотношения, Хуан. Они далеки от идеала, но это и к лучшему — настоящая любовь никогда не бывает гладкой. В ней должна быть борьба, и наша борьба мне по душе своей… Непредсказуемостью, что ли?

— Короче, я тебя не отпущу Хуан. — Её глаза снова сверкнули, но мягко, по-доброму. Словно передо мной пушистый котёнок, соскучившийся по ласке и спрятавший острые коготки. Ну, может ведь она, когда захочет!

— Фрей, ты только что рассталась. Ты на эмоциях. Давай не будем торопиться? — Интуиция забила тревогу… Чёрт возьми, я и сам забил тревогу, без всякой интуиции!

— Да, понимаю. Нам надо лучше узнать друг друга, — кивнула она. — Наши личные закрома души. Пойдём. Мне давно надо было пригласить тебя в гости, а не терять время на консерватории. — Она поднялась и приглашающее протянула руку.

— Что это?

Смежная комната была заставлена музыкальными инструментами. Богато убрана, на стенах картины, на полу — пушистые натуральные ковры. Ручки кресел резные, в позолоте. На стене виртуальная имитация окон с выходом на лес, на другой — картина. Огромная, исполненная на очень хорошем уровне. Наверняка маститого автора, дорогущая. Даже воздух в этой комнате был какой-то свежий, чище, чем в соседней. Два дивана, три кресла, возле одного из которых, в углу, стояла огромная арфа. Небольшой столик, на котором два футляра — со скрипкой и флейтой. В другом углу — синтезатор и ударная установка. На боковой стене — гитара. Крутая, концертная. Без чехла. И несколько попроще в чехлах на полу, к оной стене прислонённые. Виолончель, ещё что-то струнное и мне незнакомое, а чуть далее… Бронешкаф или как это называется — стеклянный, как в музеях, внутри которого поддерживается микроклимат. С одной единственной, но очень красивой скрипкой внутри. В школе я слышал, что семье Веласкес принадлежит одна из шестнадцати оставшихся скрипок Страдивари, но это была малышка попроще и подешевле. Хотя тоже баснословно дорогая. Я присвистнул: