Леонид Каганов - Белка и Стрелка

Старик возмущенно повернулся к Фреду:

— Это что вообще такое? Природа бытия… Ты где его взял?

— Наушники по магазинам воровал, — пояснил Фред. — Из школы выгнали, живут в одной комнате с матерью и братом, мать на пособии пьет, брат торгует марихуаной. IQ 90.

— Что-то не похоже. Умные нам тут не нужны, нам толковые нужны. Умные не качают. Так что слушай и не перебивай. Когда-то считали, что природа мира естественна, подчиняется законам логики и физики, и можно изменить только будущее. Это если много трудиться. Но всегда были люди, которые умеют убеждать и верить. Убеждать не только всех вокруг, но и себя. Взять любой бред и заставить в него поверить. А если сумеешь поверишь даже сам, то мы будем жить в мире, где твой бред — реальность. Потому что реальность не реальна. Понятно?

— Нет.

— Ты не дури, а слушай, что тебе говорят! — подал голос Фред. — Если хочешь сегодня вернуться домой к своим собакам.

— Проблема, — продолжал старик Мартин, — в том, что силы человека не велики. Найденная купюра, опоздание автобуса, не было никакой измены, как ты могла такое подумать… — вот в принципе и всё, что способен прокачать даже самый талантливый. Ты про Гитлера слышал?

Я кивнул.

— У Гитлера был институт оккультных наук, и там построили вот эту машину, Юнгерваффе. И Гитлер принялся ходить в юнгер напрямую и ломать там историю человечества. И много плохого успел сделать. Но всех уничтожить не смог. Потому что страны мира в последний момент объединились и уничтожили Гитлера просто физически, без всякой машины. А Юнгерваффе досталась нам. И с тех пор в юнгер ходим мы. Знаешь, что такое юнгер?

Я помотал головой.

— Коллективное бессознательное пространство, — объяснил Фред. — Мировое облако тэгов.

— Вселенская душа, — добавил старик Мартин. — Космическая память. Логос мира. Фундамент бытия. Проще говоря — то, во что верят наши современники. То, как они себе представляют природу, жизнь и историю. Которой в реальности и нет.

— Потому что нет никакой реальности, кроме юнгера, — вставил Фред. — А тот мир, который мы считаем реальным, на самом деле проекция юнгера, его детализированная голограмма под разными углами бытия…

— Не грузи его, — поморщился Мартин, — не порть мне парня. Всё, что тебе надо знать, сынок: если ты вошел в юнгер, и если тебе удастся своей способностью что-то там изменить, то вернешься ты уже обратно в мир, который не просто стал другим, но был другим всегда. Только ты один будешь помнить, как было раньше. Потому что ты торчал в юнгере, пока мир менялся. Но помнить ты будешь смутно и недолго. Как сон. А потом будешь считать, что мир таким и был. Ясно?

Ответить я не успел, потому что в зал вошли двое. Рослый парень с длинным как у коня лицом и рыжей щетиной и девушка с крупными чертами лица, но обалденными формами. Коротенькая юбка, черные сетчатые чулки, обтягивающие до коленок удивительно крепкие ножки, а лучше всего была грудь — два отличных крепких мяча под легкомысленной кофтой. Войдя, она привычным жестом взяла груди руками и чуть приподняла, поправляя. Вряд ли она понимала, что на нее кто-то смотрит, словно прическу поправила.

Затем оба скрестили в воздухе ладони уже знакомым мне способом и хором сказали «Хай!». Фред и Мартин ответили тем же.

— Знакомьтесь, — произнес Мартин. — Это Скотт и Тони. А это Эдвард, наш новенький.

— Можно просто Эд, — сказал я, не сводя взгляда с Тони.

— Эд сильный, — объяснил Фред, — но его надо учить всему.

Выйти в юнгер не сложно, это как игру загрузить. Ты просто лежишь спиной на полосатом матрасе и смотришь вверх. Как в густом кусте. Только над тобой не ветки, а металл гудит и позвякивает. И думаешь: сколько ж лет этой машине, как бы не развалилась. А потом потолок пропадает, а остаешься только ты и твой матрас. А рядом Скотт и Тони. И они вскакивают со своих матрасов, и ты тоже.

Но только это не ты, и не они, а будто персонажи в игре, схематично отрисованные. Если сосредоточиться и начать приглядываться, то можно даже чулки на ногах Тони снова разглядеть, но если отвлечься — она стоит такая… Не знаю, не голая, но и не закрашенная. Как в комиксе.

— Значит так, — говорит Скотт. — Слушаться только меня. Эд, тебе говорю. Если скажу упасть — упасть. Скажу встать на голову — встать на голову. Если я утону — слушаться Тони. Вопросы есть?

— Что мне делать, если мы встретим русских? — спрашиваю я.

Тони фыркает и отворачивается.

— Ну конечно встретим, — объясняет Скотт. — Мы же в Россию идем. Короче, просто смотри, что делаю я, и верь. Понял?

Скотт глубоко вздохнул и громко провозгласил:

— Америка великая страна! Наши небоскребы самые высокие! Я стою на крыше Эмпайр Билдинг и мне виден весь мир!

Круто, думаю. Хорошо говорит. И тут мне в лицо ветер свежий, и я гляжу под ноги — а мы и правда стоим на крыше. И вокруг небоскребы, а под нами — далеко-далеко — улочки, машинки, пешеходики. И я машинально делаю шаг назад от края и спотыкаюсь о свой матрас, потому что никакого края конечно нет, а одна иллюзия. Скотт протягивает мне руку:

— Держись! Сейчас за нами прилетит знаменитый сверхзвуковой самолет F35!

И правда: появляется точка, превращается в самолет и начинает с ревом описывать круги вокруг нашего небоскреба. И я тут я возьми и ляпни:

— Постой, но F35 это же вертолет. F — это Фантомы, вертолетная серия…

— Самолет это! — угрожающе кричит Скотт.

И я уже чувствую, что что-то идет не так, но остановиться не могу:

— Не, правда, я в игру вертолеты шесть лет играю. F — это фантомы, M — грузовые…

И тут вижу, как у самолета сверху появляется пропеллер, начинает раскручиваться и сшибает сем себе хвост. Оттуда пламя, самолет наклоняется, теряет управление и врезается в дальний небоскреб.

— Твою мать, — говорит Скотт сквозь зубы. — Ты совсем дебил? Инструктажи, тренировки — для кого всё было?

Тони, ни говоря ни слова, вдруг разбегается и прыгает с крыши вниз. На спине у нее появляется рюкзак, из рюкзака раскрывается дельтаплан или не знаю, как эта штука называется, и Тони, огибая небоскребы, улетает в сторону пожара.

— На меня смотри! — рявкает Скотт. — Последний раз повторяю: без моей команды ничего не делать и не говорить! Что скажу — надо просто во всё верить. Если не веришь — то не качаешь. И тогда всё ломается.

— Но как же я могу верить, если точно знаю, что ты ошибся. Фантом — это вертолет?

— Да мне пофиг, я не обязан это знать! — взрывается Скотт. — Меня генерал Мартин выбрал не потому, что я энциклопедия, а потому что умею верить! Ты же видишь: я уже создал самолет и назвал его так! И пусть, и поверь! Ты в юнгере! Ты все решаешь! Когда ты вернешься в мир, F35 там уже будет самолет всегда! А вот что там будет с небоскребом, который из-за тебя сейчас сломался — это проблема. Надеюсь, Тони ее решит как-то…