Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

— Да, Арден Гарриевич, — глядя ему в глаза, сказал он, — когда снимали проекцию с личности для её сохранения на случай несанкционированной бетатриновой перезагрузки. Из наркоза вышел хорошо.

И снова он не ошибся, увидев какую-то вспышку в глазах нейрохирурга.

— Давно ли это было? — с волнением спросил Арден Гарриевич.

— Последний раз пару месяцев назад.

— То есть… были и другие?!

Максим кивнул.

— Но… как часто?

— Не часто, — уклонился от ответа Максим.

— Какая же в этом была необходимость?

— Не знаю, — сказал Максим. — Я это делал по послушанию сразу после исповеди у владыки.

Арден Гарриевич тяжело вздохнул и, в порыве сострадания, снова погладил Максима по голове:

— Максимилиан! Давай начнём. Только ты приготовься: я буду делать операцию без общего наркоза. После того, что ты сказал, тебе это может быть не полезно. Местная анестезия, конечно, немного спасает от боли, но увы, она не спасает от неприятных ощущений. Согласен ли ты на это?

— Я вас уверяю, что хорошо переношу наркоз, но… Арден Гарриевич, если вы так считаете нужным, — Максим кивнул, — я согласен. Я потерплю…

Арден Гарриевич с теплотой улыбнулся ему, надел принесённые Анной перчатки, стериальный халат, и взял в руку автошприц. Затем Анна, нажав какой-то рычаг, подняла кровать, превратив её в операционный стол, убрала одеяло, зафиксировала корпус, руки и ноги Максима ремнями и приготовилась ассистировать.

Это были не просто неприятные ощущения… это была настоящая пытка. Пару раз Максим мог потерять сознание, если бы ему под нос не сорвали пахучую жидкость, которая обжигала его ноздри мерзким запахом. Когда оперировали колено, ему казалось, что из него вытягивают жилы. Но глухо стонал, вцепившись в подушку зубами, сжимая пальцы так, что ногти впивались в ладони. Он не знал, как долго это продолжалось, он потерялся во времени. Его утешал голос Ардена Гарриевича, который его только и умолял: — «Держись, сынок, ради Христа, прошу тебя, ещё немного потерпи».

Когда операция закончилась, его обтерли от холодного пота, вкололи обезболивающее и, оставив в том же положении — лежа на животе, ушли. Рядом с ним осталась только сестра Анна. Она, натянув на него одеяло, спросила, нужно ли принести ему воды, но Максим, разомкнув слипшиеся бледные губы, еле слышно ответил:

— Возьми молитвослов… Почитай, пожалуйста, его мне…

Анна взяла молитвослов, открыла его в том месте, где были самые затёртые страницы, и, присев у его ног на стуле, начала читать:

— О, как сладко, как хорошо братьям совместно пребывать, — как многоценный елей на главе, что каплями стекает на браду, на Ааронову браду, стекает на края ризы его, — как роса от Ермонских высот, что нисходит на Сиона холмы: ибо там даровал Господь благословение и жизнь вовек…

Глаза Максима наполнились слезами. Он умиленно улыбнулся и провалился в сон.

Арден без сил повалился в кресло, массируя себе виски. Напротив него за стол сели Кир и Сергей. От усталости все молчали. Было далеко за полночь. На пси-связи были пресвитер Ефрем и весь Совет братства. Наконец, Арден поднял глаза и произнёс:

— Он — человек. В это невозможно поверить, но он — человек.

Сергей хмыкнул и покачал головой. Арден строго посмотрел на него и спросил:

— Сергей, ты ведь понял, что они с ним сделали? Какой подвергли бетатриновой мясорубке?! Каким чудом Господь сохранил в нём его душу?! Это немыслимо!!

— Арден, — с волнением произнёс Кир. — Я не понял тебя… о чём идёт речь?

— Кир! Такое количество контрольных точек означает, что после каждой из них была бетатриновая перезагрузка! — с болью произнёс Арден. — Это означает, что каждый раз его заставляли делать то, на что он сам никогда бы не пошёл, то, что было против его воли, чести и принципов, поэтому он должен был об этом забыть. Я отказываюсь даже думать, что бы это могло быть!

— Как они могли заставить его это сделать? — удивился Кир.

Арден поставил руку с пальцами, сжатыми в кулак, вертикально локтем на стол и указал им на собственный псифон.

— Через это!

Затем он снова откинулся в кресле, сжал свои виски и с болью произнёс:

— Господи, помилуй меня! Я ведь участвовал в разработке пси-режима и повинен в появлении этой мерзости!!

— Арден, ты же покаялся в этом, брат. Не стоит всю жизнь винить себя… — попытался утешить его Сергей, но Арден его оборвал:

— Не стоит винить всю жизнь?! А как же «Ибо сознаю я беззаконие моё, и грех мой предо мною всегда»? Да, конечно! Бог помиловал меня и принял моё покаяние, но зло, которое мы выпустили из ада, продолжает мучить и уничтожать людей! И я сегодня увидел его зловонные плоды… Братья! Максимилиан — по-настоящему искренний и верующий человек, который попал в когти зверя. Он сопротивлялся тому, что с ним делали. Во время операции я видел десятки уже еле заметных, залеченных регенератором шрамов на его спине, причём разной давности! Это — следы избиений плетью, и шрамы на его руках — это следы попыток суицида; он резал себе вены! Если самоубийство для него — грех, почему же он многократно шёл на это?! Но об этом он даже не вспомнит. Мало того, об этом вообще никто никогда не узнает. Сброшенная бетатрином память никогда не восстанавливается; о том, что произошло, невозможно узнать, если не остались свидетельства, какие-нибудь записи, сохранённые изображения. После загрузки проекции личности с последней контрольной точки человек продолжает жить заново, как будто ничего не случилось, то будущее, которое было уже следом, не остаётся даже во снах!

— Арден, на минуту давай представим, что действительно это так, — попытался возразить ему Сергей. — Но вот поставь на его место себя. Ты — верующий человек. Тебе сделали контрольную точку и послали убивать. И что, ты пойдешь убивать? А они шли и убивали!!! И — никакого сопротивления!!!

— Сергей, ты знаешь о последней разработке, которая появилась якобы для того, чтобы отредактировать свой характер: просто добавь в проекцию личности то, что тебе не достаёт, и получи это при бетатриновой перезагрузке! Не хватает мужества — просто добавь утилиту мужества, не хватает пунктуальности — просто добавь утилиту пунктуальности! Но за этим всем пока существует контроль. Вшить что-то помимо воли человека — это уголовно наказуемое преступление. Но какой контроль за тем, что делает «Истинная церковь»? Что они могли вшить в их проекции личности? Утилиту покорности? Утилиту бессовестности?

— Вот именно, Арден, если его сознание — это конструкт, то тем более, нет никакой возможности заниматься им! — раздражённо сказал Сергей.

— Вот это и поразительно, что нет! Сергей, он — человек. Он может сопротивляться! И ведь это непостижимо!! Возможно, он отказался что-то делать, его пытали и при перезагрузке вшили утилиту покорности, а он снова отказался подчиниться, его истязали и перезагрузили опять! Братья… это же просто кошмар! Надо вытащить Максима из этого ада! Мы должны его спасти!