Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

У меня помутилось в голове…

— Я не понял, — признался я. — Мне надо подумать.

Значит так, начал рассуждать я. Теперь я о Петре знаю много и, одновременно, опять ничего. Я знаю: Пётр — святой, он отделил себя для Бога. Это раз. Он — христианин, потому что делает то же, что и Иисус Христос: исцеляет больных и изгоняет бесов. И знаю, зачем: чтобы люди узнали о Боге. Это два. Ещё знаю, что в нём живёт Святой Дух, через который возможно присутствие Христа в мире, — это три, но… но всё это не объясняет, почему он преследуем какими-то особенными людьми, и зачем нам надо ехать на восток по этой трассе.

Когда я захотел об этом спросить Петра и повернулся к нему… он крепко спал. Ладно, подозреваю, что насчёт последнего всё равно скоро узнаю.

Солнце уже клонилось к закату. Ещё издалека я увидел девичью фигурку, которая по ходу нашего движения шла вдоль дороги. Она тоже увидела наш автомобиль и помахала рукой, чтобы мы остановились.

Я растолкал Петра. Он вгляделся в девушку и сказал:

— Останови, давай спросим, что она хочет.

Я сбросил скорость и плавно притормозил рядом с девушкой. Пётр опустил стекло и спросил, нужна ли какая-нибудь помощь.

Девушка посмотрела на нас, упёрла руки в боки и отставила ножку в высоком ботинке, одетом на босу ногу. Вообще она была невысокого росточка, с круглым лицом и большущими глазами, стройная, но крепенькая, особенно выделялась копной вьющихся бледно-рыжих волос. На ней была свободная голубая юбка, из-под которой торчали загорелые коленки, и сваливающийся с плеч бежевый свитер. Как-то странно это было, не жарко всё-таки уже. Вдруг девушка запрыгнула на подножку и оглядела нас озорным взглядом.

Так. Понятно. Я наклонился к Петру и тихо сказал:

— Поехали, Пётр, ничего ей не нужно! Это шалава дорожная!

Девушка услышала и быстро среагировала:

— Ну, пожалуйста! Ну, подвезите меня, я заплачу… как обычно!

Пётр пристально посмотрел ей в глаза и медленно спросил:

— Почему то, что ты делаешь, в твоей жизни стало обычным?

Девушка оторопела, и как будто отключилась внутри. Её взгляд остекленел, стал каким-то бессмысленным. Похоже, вопрос Петра вышиб из неё все мозги.

— Я… я не знаю, — справилась со своим состоянием она, и на её лицо вернулось опять глупое озорство.

— Поехали, Пётр, — нервно сказал я и схватился за рычаг коробки передач.

— Погоди, — спокойно сказал Пётр и положил свою руку на мою, чтобы я разжал её. Я послушался, но негодовал.

— Куда тебе надо? — спросил Пётр.

— А куда довезёте, — весело ответила шалава и, склонив голову набок, смотрела на нас, покачиваясь из стороны в сторону, вися на багажнике и упираясь ногами в подножку.

— Хорошо, а потом ты куда?

— Не знаю, — безразлично сказала она. — Как придётся.

— Ты ела? — спросил Пётр.

— Да, конечно. Я не голодна, — девушка улыбалась и раскачивалась на подножке.

— Садись, — сказал Пётр.

— Ты что!!! — возмутился я.

Пётр вышел, открыл ей, как для леди, заднюю дверь, подал руку, чтобы помочь зайти, и запер за ней дверь. Он вернулся на своё сидение, и мы снова двинулись в путь.

Шалава же эта вся извертелась на заднем сидении, очевидно, мучаясь отсутствием к её особе нашего внимания, наконец, высунулась между водительским и пассажирским сидением.

— Ну, и куда мы едем?

— Тебе-то не всё равно, — огрызнулся я. — Едем, куда едем.

Она наигранно надула губы и заткнулась, но ненадолго.

— И вот что, мы так и будем ехать и ехать?

— Да, — весело сказал Пётр, — Но до темноты.

По лицу шалавы, наконец, пробежало хоть какое-то волнение.

— До темноты? — как-то тихо спросила она. — А дальше что?

Меня это начинало веселить, а Пётр так же просто и серьёзно ей ответил:

— Потом мы заедем поглубже в лес и там припаркуемся на ночь, поужинаем и ляжем спать. Ты ведь с нами поужинаешь?

Кажется, девка струсила. Куда-то делось её глупое лицо. Она откинулась на сидение и стала смотреть в окно. Мы с Петром переглянулись.

— Молчание — это знак согласия? — с издёвкой, страшным голосом спросил я, но Пётр недовольно посмотрел на меня и прошептал:

— Не надо, не пугай её.

Солнце как-то резко упало за горизонт, наступили сумерки. Я включил фары и стал думать, что пора остановиться, пока совсем не стемнело, и устраиваться на ночлег.

— Остановите, — вдруг сказала девушка. — Выпустите меня.

— Останови, — попросил меня Пётр.

Я прижался к обочине и остановился. Пётр вышел и так же учтиво открыл ей дверь и подал руку. Та по-королевски вышла с крепко поджатыми губами, выдернула свою руку из руки Петра и, не прощаясь, пошла по дороге.

— Не стоит благодарить, — высунувшись в окно, крикнул ей в спину я.

Пётр стоял рядом с внедорожником и смотрел ей вслед. Я оглядел место, где мы остановились. Оно выглядело довольно подходящим. Справа темнела небольшая просека, по которой можно сразу углубиться в лес. Слева раскинулось поле, покрытое пеленой вечернего тумана. Было довольно сыро и зябко.

— Пётр, может быть, здесь и остановимся? Темнеет быстро, не вижу смысла ехать дальше. Предлагаю прямо здесь свернуть в лес и устроиться на ночлег.

— Поддерживаю, — сказал Пётр, но не двинулся с места.

Я высунулся в окно и посмотрел туда, куда глядел Пётр. Он всё ещё смотрел на девушку, которая отошла от машины на сотню метром и уселась на обочине.

— Не понимаю, что ты хочешь? — спросил я.

Вместо ответа, Пётр залез на своё сидение и сказал, чтобы я ехал. Я завёл автомобиль и, проехав до просеки, свернул в лес. Найдя удобную стоянку под листьями раскидистого клена, я вышел и оглядел место на предмет заметности с воздуха, потому что помнил про квадрокоптер. А кленовая роща была идеальным убежищем.

Я быстро достал всё для костра и занялся им, поручив Петру ставить палатку. Костёр быстро разгорелся. Я развесил над углями котелки с водой и жидкой похлёбкой. Дела у Петра тоже шли хорошо: палатка уже стояла. Да что с ней было возиться? Она же самонадувающаяся! Выдернул клапан — и всё! Пётр побросал в палатку термоспальники. Я поставил на землю миски и разлил в них горячую похлёбку. Пётр как-то тихо и послушно взял миску, но не прикоснулся к еде. Он как-будто бы чего-то ждал.

Вдруг раздался звук сломанной ветки. Я положил руку на топор и замер. Пётр улыбнулся и тихо произнёс:

— Что ты тут делаешь?

Из темноты в круг света вошла девушка. Она выглядела испуганной и замёрзшей. На её лице не осталось ни следа той глупой беспечности, которая меня так раздражала. Она робко спросила:

— Простите меня… Можно я с вами посижу до рассвета?

— Садись, — сказал Петр, уступая ей своё место.

Девушка, ещё более оробев, приблизилась и села на предложенное место. Пётр, кажется, был счастлив, как будто он получил что хотел, но пытался свою радость скрыть.