Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

— Прошу тебя, Стикс… — прошептал капеллан. — Дай мне его… Ради Христа… Я… я вернусь к тебе… Я отдам тебе свою жизнь…

— Вернёшься ко мне?! Почему, капеллан?!! — закричал голос. — Я же знаю, ты не сумасшедший, тогда почему?!!

— Войди со мной в пси-отношения, Стикс… — проговорил Александр, — и ты поймёшь почему…

Он перевел псифон в режим пси-отношений и через мгновение почувствовал всё то, что переживал Стикс: страх смерти и все ещё живой, но глубоко сокрытый священный трепет, дерзкую браваду и мучительное отчаяние. Капеллан знал, что почувствует в нём Стикс: его горестное сопереживание ему и беззвучную молитву, неизъяснимую любовь к умирающему другу и обволакивающую светлую тишину…

— Стикс… ты всё еще человек… — прошептал Александр.

Стикс тяжело задышал.

— «Иной не в силах освободиться от собственных цепей, однако друга своего спасает». Так вроде сказал известный нам обоим Ницше, — проговорил севший голос в псифон. — Я… верю тебе… Забирай его… ради своего Святого…

Капеллан выпрямился и пронзительно посмотрел на окно.

— Благодарю тебя… — тихо произнёс он, медленно поднялся и, сделав пару шагов, опустился перед Нильсом. Тот из последних сил чуть приподнял голову и еле слышно прошептал, выплёвывая кровь:

— Я… этого… не забуду… святой отец…

Александр взвалил его себе на плечи и, почувствовав, как в смертельной агонии забилось тело, быстро понёс его к арке.

Вдруг прозвучал выстрел. Капеллан на секунду остановился, как споткнулся, и быстро обернулся, взглянув на окно. Но стреляли не по ним, ствола в окне не было. Под изумленными взглядами бойцов отряда «Гамма» он бросился к реанемокарам, и только услышал за спиной по громкой связи на груди у Линкса:

— Объект застрелился. Миссия выполнена, террористы уничтожены.

Я проснулся. Хотя нет… я просыпался. Ещё мой разум был в плену сновидений, когда я сквозь сон вспомнил: мне сегодня двадцать пять, и сон, рассечённый этой мыслью, стремительно растворился. Я открыл глаза и вернулся в реальность.

Было ранее утро, ещё слишком рано, чтобы вставать в первый день своего отпуска. Но мне — двадцать пять! Фантастика… я прожил ровно четверть века! Да… немного странно думать об этом. Я пялился в потолок и медленно перебирал в голове события моей жизни от недавнего времени, уходя всё дальше и дальше в прошлое, до самых первых своих воспоминаний. Много их было или мало для моих двадцати пяти лет жизни? Не знаю, мне не с чем было сравнить.

А вообще, меня всегда удивляло, что было время, когда меня не было. Мне всегда казалось, что это мир появился вместе со мной и только ради меня. А ещё я всегда удивлялся: почему Я — это именно Я, а не кто-то другой. Как так получилось, что моё Я смотрит вот через эти глаза и передвигает вот эти странные ноги? Почему вдруг моё Я обрело жизнь в этом месте, а не в каком-нибудь другом? Эти вопросы всегда во мне тлели, но сегодня просто жгли меня огнём.

Наконец, я встал. Мучительно чего-то хотелось. Это было странное и противное чувство, ведь я не знал, чего.

«Возможно, — подумалось мне, — я просто хочу чуда, как в детстве, когда дарили то, что желал весь год. Может быть, я жду подарков и поздравлений?»

Я понял: а вот и нет. Я хочу чего-то большего. Я действительно хочу чуда, но какого-то другого, неожиданного, непредсказуемого. Сердце забилось — да! Я предвкушаю тайну! Мне сегодня — двадцать пять! Сегодня я буду думать и размышлять, и разгадаю тайну, почему я — здесь, и почему — сейчас.

Охваченный внезапным волнением, я быстро оделся в спортивный костюм и направился к выходу.

Быстрой трусцой я бежал по дорожке, а навстречу холодный ветер бросал остатки дождя, который лил всю ночь. Было ещё рано, слишком рано, чтобы кому-нибудь кроме меня пришла мысль в этот час и в такую погоду выйти на улицу просто так, а не по какому-нибудь неотложному делу. Но я бежал, как будто меня подстёгивала суровая необходимость. Мне так легче было думать, и я бежал по ухоженному парку мимо мокрых скамеечек, мимо редко посаженных деревьев и стриженных зарослей кустарника, с головой погружённый в себя. Под спидджамперами ритмично пружинило красное покрытие бегового трека.

Парк кончился, дорожка вывела на набережную реки. Я подбежал к чёрному металлическому ограждению и, затормозив, ударившись о мокрые перила, схватил их руками. Я сильно устал и раскрытым ртом глотал ледяной утренний воздух, раздувая грудь. Дыхание успокоилось, но я не выходил из внутреннего диалога с самим с собой. Хотя разве это был диалог? Я всё время только и спрашивал себя: зачем, да зачем? Но не давал никаких ответов. Потому что как раз ответов у меня и не было.

Я почему-то вдруг вспомнил, как однажды мне задали вопрос: — «В каком времени я хотел бы оказаться: в прошлом, настоящем, или будущем?» И я тогда подумал: ну, что хорошего есть в настоящем? Да ведь ничего. И существует ли вообще настоящее? Может, это просто переход между прошлым и будущим! И как в нём вообще быть? Его и не ухватишь. Вот только что эти два шага моего пути по этой дорожке были будущим, теперь они в прошлом.

Ну, а что с прошлым? Прошлое — прошло. Что было — всё известно, причём известно, что не так-то хорошо всё и было. Хочу ли я туда? Пожалуй, нет. Но вот только будущее…

Я посмотрел в небо. Будущее также манит, как небо. Оно — тайна, надежда, в нём есть потенциал, в нём — моя воля: оно будет таким, как я захочу. А я захочу только великого будущего. Это — несомненно! Именно сейчас, быть может, именно здесь и сейчас оно вершится, оно замышляется и через мгновение начнёт свершаться, переворачивая всю мою жизнь.

Но… стоп! Разве жизнь моя такова, чтобы я хотел её перевернуть?

И тут я понял, что так угнетает меня. Это было… отсутствие в моей жизни новизны… и тоска по ней, и скука. То есть раньше, конечно, новизна была. Там, в детстве. Тогда каждый день сулил что-то новое. Это было и хорошо, и плохо. Потому что только ты, ребенок, понял, как справляться с какой-то трудной для тебя ситуацией, и тут — раз! — и жизнь тебе показывает другую грань, другой нюанс только что решённой тобой проблемы, причём такой, который перечёркивает весь твой наивный детский опыт. И опять нужно пробовать, опять проходить через ошибки и потери, пока уже и это не станет чем-то привычным, обыденным… Хм. Только до тех пор, пока жизнь не подкинет снова что-то новое.

Так вот… Всё новое закончилось, когда мне стукнуло двадцать два. Для меня больше не было новых ситуаций, новых впечатлений, новых переживаний, новых удивлений. Всё новое просто казалось таковым, а на поверку оказывалось хорошо забытым старым. Но самое дрянное, что это таинственное будущее, когда приходило его время, оказывалось как две капли воды похожим на настоящее.