Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

Человек, с которым говорил Александр, спокойно повернул лицо к сканеру, и Серафим доложил:

— Ефрем Борисович Метелин, спортсмен, бакалавр богословия, социальный рейтинг снижен из-за членства в незарегистрированной общине.

— Дальше, — скомандовал Александр, указывая Серафиму на рядом стоящего мужчину.

— Михаил Васильевич Прудников, — сообщил Серафим, — академик, бывший научный сотрудник Института сельского хозяйства Академии наук, бакалавр богословия. Социальный рейтинг снижен из-за членства в незарегистрированной общине.

Александр удивлённо усмехнулся.

— Дальше.

— Алексей Павлович Рогачёв, бывший член союза художников, иконописец. Бакалавр богословия. Рейтинг снижен из-за…

— Дальше…

Удивление Александра нарастало.

— Сергей Владимирович Осокин, военный врач, многократно награжден орденами и медалями за участие в антитеррористический операциях. Бакалавр богословия. Рейтинг снижен…

— Дальше…

— Арден Гарриевич Фрейзер, нейрохирург военного госпиталя, разработчик пси-технологий, правительственные гранты и награды в области медицины. Бакалавр богословия. Рейтинг снижен…

Удивлению Александра уже не было предела. Он ожидал в селе, в глубинке встретить полуобразованных диких людей, но перед ним стояли достойнейшие представители рода человеческого.

— Прокофий Иванович Покровский, потомственный представитель священнического рода, в котором указан исповедник веры. Магистр богословия, преподаватель духовной академии. Рейтинг снижен…

— Дальше… — севшим от волнения голосом сказал Александр.

— Антон Михайлович Сибиряков. Лингвист, военный переводчик, в прошлом известный археолог-синолог и египтолог, доктор богословия…

— Дальше… — совсем сник Александр.

— Михаил Иванович Калинин, известный поэт, пишет духовные стихи…

Дальше среди общинников нашёлся бывший научный сотрудник института космических исследований, затем — сотрудник дипмиссии, директор школы, животновод и другие. Среди женщин также было много представителей технической и гуманитарной интеллигенции, и все, как один, имели богословское образование. У всех был снижен социальный рейтинг, все были лишены права работать по специальности, лишены социального обеспечения…

— Отец Александр, — позвал его настоятель. — Епископ пробыл тут примерно сутки и он точно мог успеть рукоположить кого-то из них в священники.

— Отец Александр? — усмехнулся Ефрем. — Что это тут у нас за полиция?

Александр с негодованием посмотрел на настоятеля. Потом взял себя в руки. Так-то может быть оно даже и лучше.

— Совершенно верно, Ефрем Борисович, — спокойно ответил Александр и продолжил, повысив голос: — Мы — уполномоченные представители правящего епископа Истинной ортодоксальной кафолической и апостольской церкви.

— Вот оно что, — усмехнулся Ефрем Борисович, — что же вам надо от нашего братского епископа?

Александр подошёл к нему вплотную и жёстко сказал:

— Простите меня, но вопросы лучше буду задавать я.

Он снова отошёл на пару шагов и сказал:

— А вопрос у меня один: кто из вас является рукоположенным пресвитером?

Все молча смотрели на него. Он начал прохаживаться перед ними взад и вперёд и говорить:

— Я думаю, всем вам понятна вся сложность вашего положения. Вы и так подверглись социальным санкциям, но, теперь вопрос: относите ли вы себя к ортодоксальной церкви или нет? Если вы больше не относите себя к «Истинной церкви», то, пожалуйста, делайте в своих сектах, что хотите, пока вам не предъявили обвинения в терроризме. Если же всё-таки вы считаете себя членами ортодоксальной церкви, то как люди церковные, должны понимать, что вы совершили каноническое преступление и можете понести церковное наказание за незаконное принятие священства. Поэтому лучше для всех вас будет, если тот, кто является священнослужителем, открыто заявит об этом и, во избежание раскола, примкнёт к «Истинной церкви». Если же нет — вся ваша община подвергнется церковному наказанию в монастыре. Итак… вы — ортодоксальные или нет?

Все молчали. Александр подождал и, повернувшись к Максиму, скомандовал:

— Брат Максим, оформляй задержание.

— Брат Максим?!

Максим вздрогнул и повернулся. На него прямо смотрел тот самый военный врач, Сергей Владимирович. — Вот как, оказывается, ты теперь называешься: «брат Максим»!

Максим в напряжении вглядывался в него.

— Что смотришь? Не помнишь меня? А я тебя помню. Правда, не сразу узнал. Но больно уж твои бирюзовые глаза с поволокой были мне знакомы! Да, собственно, не о чём тут и помнить… Антитеррористическая операция, одна из многих…

— Вы о чём? — с непониманием спросил Максим.

— О чём?! Брат Максим, вспомни: шесть лет назад захват террористами корпуса института экономики! Ты должен это помнить! Ты же руководил той антитеррористической операцией!

Максим посерел.

— Я помню, — глухим голосом сказал он.

— А я тогда был военным врачом… Может быть, ты вспомнишь, как я со слезами умолял тебя дать мне время, чтобы вытащить раненных? А ты мне сказал, что ты не можешь дать мне времени, ибо мои переживания субъективны, потому что среди заложников была моя дочь?! Она училась в этом институте, и ты бы мог спасти ей жизнь! Но тебе, наверное, выслужиться надо было, да? Ты решил — любой ценой? Ты договорился с террористами, чтобы пустили врачей и разрешили вытаскивать раненных, а сам, прикрываясь нами, начал штурм!! Террористы взорвали себя со многими жертвами!!! Моя дочь… Я смог опознать её только по ДНК… Твои действия признали преступными, тебя даже судили… Но что потом? Куда же ты делся? Я, как и многие родственники жертв, которые жаждали твоей крови, пытался узнать, какие понёс ты наказания, но мне никто не сообщил даже деталей твоего приговора!!! Оказывается, ты спокойно жил все эти годы в обители капелланов? Ты теперь «брат Максим», паскуда Максимилиàн Терòн?!!

Максим ринулся к нему. Савватий пытался его удержать, но не смог. Серафим спокойно наблюдал за всем, опираясь ногой на невысокое надгробие.

Максим приблизился вплотную к Сергею Владимировичу и посмотрел ему в глаза. Наконец, он сказал тихим голосом:

— Сергей Владимирович, я всё помню. Это был страшный эпизод в моей жизни. Я очень виноват перед Богом и обществом за провал операции и скорблю о вашей потере. Вы назвали меня паскудой, и это верно. Именно осознание моей ошибки и привело меня к покаянию. Отец Александр был тем, кто рассказал мне, что есть Бог, что Он есть Любовь и Милосердие, что через веру и покаяние можно получить прощение грехов, ибо сказано: «Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю». Я уверовал в военной тюрьме, через отца Александра прошёл катехизацию и принял крещение. Я понял, что могу хоть как-то искупить свою вину, если стану капелланом и буду служить Богу чем могу, а могу я не многое… По-настоящему я умею только в руках держать оружие. Я благодарен Господу, что встретил вас и могу лично попросить прощения за то, что обрёк вас на страдания до конца жизни… Хотя я знаю, что недостоин вашего прощения, но… всё же прошу простить меня…