Андреас Эшбах - Субмарин [litres]

– Меня зовут Саха Лидс, – начинаю я. – Воз-можно, кто-то из вас уже слышал обо мне – я та самая девочка из Сихэвэна, которая может дышать под водой.

Все по-прежнему не сводят с меня глаз, но теперь, когда начало положено, слова льются сами по себе. А напряженное внимание публики внезапно ощущается как вызов, требование продолжать.

– Конечно же, каждому из вас очевидно, что этой способностью я обязана масштабным генетическим манипуляциям, вмешательству, существенно выходящему за рамки того, что сегодня практикуется или допускается в мире, – продолжаю я. – Но вот чего вы, скорее всего, не знаете: этот генетический эксперимент провели больше ста лет назад. – Мне кажется, я слышу каждый удивленный вздох, каждое выражение удивления, даже самое тихое. – В первой половине прошлого столетия, до Энергетических войн, корейский ученый по имени Ён Мо Ким в условиях строжайшей секретности осуществил проект, целью которого было ни много ни мало создание нового человеческого вида – homo submarinus. Этому виду предстояло заселить морское дно. Замысел Ён Мо Кима был раскрыт, его арестовали, но его созданиям удалось бежать в океаны, где их потомки живут и по сей день. – Я оборачиваюсь и показываю на огромный аквариум, где парят в воде мои отважные субмарины: Плавает-Быстро, Больше-не-Смеется, Умелый-Плетельщик, Одна-Нога, Полоска-на-Животе, Послушный-Послушный, Длинная-Женщина, Двенадцать-Жабр… – Это лишь некоторые из них. Среди этих людей я прожила последние два месяца. Мы вместе ловили рыбу и ели водоросли, катались на Восточно-Австралийском течении, обследовали Большой Барьерный риф и делали много чего еще. – Я снова поворачиваюсь к зрителям в зале. И к камерам. – Но сюда я пришла не для того, чтобы поделиться впечатлениями о путешествиях. Я пришла, потому что настала пора раскрыть тайну людей воды, как они сами себя называют. На протяжении более ста лет почти никто не знал об их существовании. Вы тоже не знали – по крайней мере, большинство из вас…

Пока мы плыли через аквариум, я продумывала слова, которые собиралась произнести, но сейчас внезапный импульс заставляет меня отойти от намеченного плана и задать вопрос:

– Есть ли в этом зале представители подводной промышленности?

Пауза. Я окидываю взглядом зрителей. Кое-где неуверенно поднимаются руки.

– Ваши концерны, – продолжаю я, – уже давно знают о существовании людей воды – субмаринов, их называют еще и так. И с тех самых пор, как вы о них узнали, вы боитесь, что в один прекрасный день в голову субмаринам придет мысль заявить о своих правах на морское дно. Подобные притязания имели бы неплохие шансы в международных комитетах и судах. Несмотря на то что подводная промышленность существует давно, люди воды появились раньше. И их признание принесло бы ощутимый ущерб бизнесу – по крайней мере, так считают некоторые люди в руководстве концернов. – Я снова вспоминаю Джеймса Тоути. Очень к месту, одна мысль о нем заставляет мой голос звучать резче и увереннее, именно так, как надо. – И вот эти люди, придерживающиеся таких взглядов, – продолжаю я, – создали тайную организацию, целью которой является полное и скорейшее уничтожение субмаринов. Именно это сейчас, в это самое время, и происходит у побережья Австралии. Там курсируют корабли подводных концернов, которые при помощи радаров, подводных дронов и морских бомб вот уже три недели охотятся на людей, отличающихся от нас лишь тем, что дышат не воздухом, а водой.

Я снова показываю на аквариум за моей спиной, и, когда мой взгляд следует за моей рукой, я вижу, что субмарины наконец заметили, кто этот молодой человек с лестницей – Шесть-Пальцев, принц Серых Всадников. Их руки возбужденно мельтешат, равно как и его. Субмарины хотят знать, как вышло, что он вдруг оказался на воздухе, и что вообще происходит.

От этой картины я слегка теряю нить, и сразу же будто спадают чары, сковавшие зал. Некоторые из тех, кто поднял руки в ответ на мой вопрос, возмущенно вскакивают с мест.

– Это ложь! – кричит молодая женщина с длинными светлыми волосами и швыряет в сумку планшет. Ее поддерживает мужчина с татуировками на лысом черепе и коммуникационным имплантом за ухом:

– Ты ответишь за это в суде!

Я снова наклоняюсь к микрофону.

– Это не ложь. Это факты, и это причина, по которой мы оказались здесь. Тайна больше не защищает людей воды, наоборот, из-за нее они в опасности. Я требую немедленно прекратить охоту на них. То, что сейчас происходит в море по приказу некоторых концернов, – не что иное как геноцид.

– Я отказываюсь слушать этот бред, – заявляет мужчина неприятной наружности и тоже начинает складывать вещи в портфель. Эти трое продираются к проходам и, возмущенно топая, идут к выходу.

Но далеко уйти им не удается. Из дверей появляются полицейские, их десятки, целая стена сияющих голубых униформ. Среди них я замечаю Джеймса Фарнсворта, отца Шесть-Пальцев, вид у него слегка вымотанный, но довольный.

– Полиция свободной зоны Сидней, – картаво выкрикивает чей-то голос. – Всем оставаться на своих местах.

У представителей концернов другие планы, но после короткой потасовки в ход идут наручники и электронные браслеты на ногу. Рядом со мной словно из ниоткуда возникает профессор Боннер, он отводит меня чуть в сторону.

– В зале есть люди из зон, в которых нагота считается неприличной, – вполголоса говорит он и явно собирается вылезти из пиджака, чтобы отдать его мне. – Не говорю уже о трансляции. Поэтому я бы предложил тебе одеться…

Я спохватываюсь.

– Спасибо, не нужно. – Я останавливаю профессора и скорее лезу в рюкзак. – У меня есть с собой… – Торопливо достаю платье, встряхиваю его и натягиваю на себя.

Как глупо! Я ведь собиралась это сделать, специально положила платье сверху, когда в последний раз убирала планшет, – но от волнения обо всем забыла.

– Отлично, – отвечает профессор. – В нем ты, вне всяких сомнений, смотришься лучше, чем в моем огромном пиджаке. Кстати, ты прекрасно справилась. А идея показаться здесь именно сегодня просто отличная. Ты сотворила в историю, этот день войдет в учебники. Что меня, как ученого, конечно, приводит в восторг.

Я оглядываюсь по сторонам, смотрю на полицейских, блокирующих выходы. Представителей концернов как раз обыскивают. А в зале разгорелись оживленные дискуссии. В общем, царит полнейшая неразбериха.

– И что теперь? – спрашиваю я, не понимая, удалось ли мне чего-то добиться. – Что же будет теперь?

– А теперь, – отвечает профессор Боннер, – нам нужно всё обсудить. Он улыбается. – И кстати, встреча с консультантом по выбору профессии, обязательная для всех выпускников, тебе явно не нужна. Я думаю, ты уже выбрала, кем быть.