Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

Однажды, по пути на кухню за очередной бутылкой, его опустевшую действительность прервал звонок с незнакомого номера.

— Привет Саша, — голос Скифа звучал разбито и устало.

— Скиф! — удивился Саша. — Я уже который день тебе дозваниваюсь.

— И не спрашивай, я шифруюсь! С утра зарядил телефон непаленой симкой из мастерской Ахмеда и уже вечером ее выброшу. Они идут за мной по пятам, и я не хочу облегчать им работу.

— Ты бредишь! Кто за тобой идет? — от удивления Саша забыл о цели похода.

— Кто-кто! Питерский ОБЭП — отдел по борьбе с экономическими преступлениями, черт бы его побрал!

— А что с деньгами? Ты будешь переводить мне деньги? Я давно уже открыл ИП, и я на мели, скоро траву жевать буду! — не выдержал Саша.

— Все накрылось, Саша. Аристарховича взяли. А там на него, родимого, все завязано было! Больше некому подписать договор на выполнение консалтинговых работ, некому поставить печать на акт, я не говорю о переводе денежных средств. Я тоже попал под раздачу — меня взяли за хвост, выписали ордер на арест, шьют отбеливание — ведут под цугундер. Но копают под него, суки. Давно ли им отмывка интересна? Видно, он кому-то дорогу перешел.

— Аристархович — это тот, что главный по космосу?

— Да! В новостях видел?

— Я с ним в одной камере сидел.

— Ну, ты даешь! — только и выдохнул Скиф. Раздались гудки и разговор оборвался. Саша перезвонил, но без толку, абонент больше не был абонентом.

Вот это поворот! Оказывается, ему повезло, — размышлял он, затягиваясь дрянной сигой «Прима» и кашляя от едкого дыма. Если бы он успел ввязаться в эти грязные делишки, мог бы отправиться сейчас назад, к Аристарховичу в изолятор. Или на зону на пяток добрых лет. Такие, как Аристархович, всегда выходят сухими из воды, а шестерки сидят за них горькую. Хотя объективно говоря, его положение и так оставляло желать лучшего. Работы нет и не предвидится, бабок нет и не ожидается. Отношения с девушкой зашли в мертвый тупик, и как из него выбираться, кроме как рубить Гордиев узел злоебучим топором, решительно неясно. Что-то пошло не так, но Саша не знал, как это «не так» поправить и надо ли его исправлять вообще. Продолжать по-прежнему возможности не было — отношения должны быть либо хорошими, либо их не должно быть вовсе. Дрейфовать, как экскремент в водоеме, без перспективы и надежды, никому не было нужно, это даже не путь к обрыву, а острые камни на его дне. В душе Саша понимал, пятой точкой чуял, что Алина не простая девушка, знал, что она не просто шлюха из подворотни. Но, к сожалению, для него она стала именно шлюхой, потаскухой и блядью, и всякий раз, как он намеревался до нее дотронуться, перед ним возникала жирная похотливая морда продюсера из галереи и ржала ему в лицо: «Подружка-то у тебя сладенькая!» Нечто большое, склизкое и неповоротливое, похожее на многотонный ком жира, выросло, созрело, и собиралось свалиться на голову вагоном протухшего сала. Он даже знал, как оно называется. Но самостоятельно принять решение о расставании, свое решение, он не мог, он просто не представлял, как ей это скажет. Он и не спешил торопить события — внутри него жило и крепло предчувствие скорой развязки.

При попытке купить с утра хлеб и йогурт в минимаркете в кошельке не нашлось требуемой суммы — йогурт пришлось вернуть. Больше денег не было от слова «совсем». Займ ему больше никто не даст, брать деньги у Алины не было вариантом. Деньги, деньги! Вечный вопрос при отсутствии ответа. Счастье, разумеется, не в деньгах, да без денег человек худенек! Крым! Брык! Вышли мне денег! Вспомнив о Екатерине, уже вторую неделю не отвечавшую ни на одно сообщение, Саша набрался духа ей позвонить.

Как ни странно, Екатерина сразу ответила, но тон ее не сулил добра. Очевидно, она была совсем не в духе.

— Кать, помнишь, ты говорила про оплату, — несмело начал Саша. — Мне сейчас деньги нужны позарез!

— Прости, Саш, но мы не сможем оплатить тебе эту работу, — отрезала та.

— Но вы же обещали! — сорвался крик души.

— Транш от американцев задерживается. Госдеп сократил финансирование. Сэм сказал — в связи с новым законом об НКО. Если хочешь знать мое мнение — плюнь на эти деньги. Работать надо за идею!

— За какую, к черту, идею?! — в отчаянии заорал Саша. — Спасибо, Катюш, век не забуду! — он бросил трубку, сел на диван и подпер голову рукой. Отказ шел по всем фронтам. Обочина жизни оказалась совсем рядом. Единственным выходом из ситуации виделся поход в хозяйственный за веревкой и мылом. Но даже на них не хватало денег.

Саша вспомнил о Косте. Костя! Унылый зануда без амбиций — так он чаще всего думал о друге. Теперь Саша знал, что он его должник до гроба — ведь если бы не Костя, он наверняка еще сидел бы в камере. А он, свинья такая, даже не позвонил поблагодарить друга. Костя оказался мудрее, чем Саша думал: он предупреждал, что его наебут и, вуаля! — его наебали. Просить у него денег сейчас было равно как расписаться в моральном и идеологическом фиаско. Но других вариантов не наблюдалось. Преодолевая шипучий стыд, Саша набрал Костю.

«На вашем счете недостаточно средств для звонка», — певучим женским голосом отозвался телефон.

— Что дальше? — думал Саша, — Сейчас отключат электричество, воду… и я еще пожалею, что не попал на полное государственное обеспечение в условия ограничения возможности передвижения. Там хоть баланду дают!

Он наскоро оделся, напялил на глаза шапку-пидорку и кубарем выкатился из дому.

— Здравствуй, свобода! — обратился он к задрипанной двери, покосившейся облупленной лавочке и грязной дороге, уходящей вдаль. — Теперь тебя познал я, ты открыла мне свое неприкрашенное лицо! Я понял, кто ты есть, истая, подлинная и беспримесная свобода — ты есть освобождение от всего. От забот, от работ, отношений, сбережений, обязанностей, привязанностей и любви, разумеется. Свобода быть свободным и никому на свете не нужным потому, что остальные также свободны, как и ты. Свобода это ловушка. Человек алчет свободы лишь до тех пор, пока находится в рамках. Как только он скидывает ненавистные оковы, и обретает долгожданную волю, он просто оказывается за бортом! Ловко устроились борцуны за свободу — ходят скованные одной цепью, да такой, что ни вправо ни влево не пошевелиться, расстрел на месте, при этом тешат свое дутое самолюбие иллюзией спасения человечества. Свободой они называют возможность хорошо пожрать. Это они приберегают для себя, как самых громких, потому что пожрать на всех — не хватит! Настоящей свободы они страшатся! А что такое настоящая свобода? Это когда стоишь на перекрестке дорог и ясно понимаешь — можешь свободно катиться на все четыре стороны или в пятую точку, как альтернативный маршрут. Можешь уехать в Харбин или сдохнуть под поездом — никто о тебе и не вспомнит. Впрочем, учитывая свободу от денег, в Харбин уехать не получится. Зато можно просто смотреть на звезды. — Саша взглянул на плотно закрытое крышкой небо. — Нет, и это не получится. И от этого свободен.