Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

— Дурь какая! — он выключил айфон. Перед его глазами возник алтарь, запахло елеем и ладаном. «Давно я не был в церкви!» — неожиданно осознал он.

Александро-Невская лавра встретила его светлым простором, торжественной нарядностью, покоем, спрятанным в углах и под иконами. Народу в храме было мало, батюшка у алтаря раздавал хлеб и вино. Причастившись, Саша вышел во двор и оказался на красном погосте: судя по датам смерти большинство его обитателей почили в мутные и героические послереволюционные годы — над могилами возвышались пятиконечные звезды и памятники красноармейцам с винтовками. Перед могилой электрика, украшенной раскинувшей руки ЛЭП вместо креста, Саша упал в обморок. К нему подошел рабочий в синей спецовке, на его локте висел здоровый моток кабеля, и присел на бетонную тумбу. Он с укоризной посмотрел на Сашу. Из соседней могилы вылез Канкин, Николай Ефимович, организатор Социалистического Союза рабочей молодежи Невской заставы, в кожанке с кепкой. Подошла Клава, худенькая 18-летняя барышня в голодном 18-м погибшая от туберкулеза.

— Хуево, да? — спросил Канкин.

— Хуево. — согласился Саша.

— Мне тоже хуево было, когда разрядом ебануло так, что тело напополам. Но вам, конечно, еще хуже. Не понимаю как вы так живете! — заметил электрик.

— Как? — Не понял Саша.

— Без смысла. Без бога. Без идеалов.

Саша пожал плечами.

— У вас все ложь. Вот у нас был бог — коммунизм. А у вас кто? — спросил Канкин.

— У нас нет бога. У нас этот… неолиберализм. — замешкался Саша.

— Этот ваш неолиберализм сплошное НАЕБАЛОВО, эрзац, симулякр поганый, беличий мех из котов! — возмутился Канкин.

— Да, у вас все вранье. Мы жили в правде. У нас все было по настоящему. Были друзья и враги, были идеалы и место для подвига. А у вас все лажа: вместо государств управляемые территории, вместо врагов уважаемые партнеры, вместо идеалов постмодернизм, а подвиг это когда тебя забанили в фейсбуке. — поддержал товарища электрик.

— Вместо новостей фейкньюз. — прогремел Канкин.

— Вместо правды метаправда, — кинул электрик.

— И на конкурсах красоты выигрывают дауны! — пропищала Клава.

— Вместо еды нефть — сообщил Канкин.

— Вместо реальности 3D ролики. А в мозгах — мемы, и те чужие. — прогундосил электрик.

— Вместо девушек бесполые монстры. — огорчилась Клава.

— Вместо мужчин пидарасы! — пробурчал электрик.

— Вместо любви — эксплуатация! — гневно вскричала Клава.

— Между полами — война. Зато между классами все решено — бесповоротная победа мировой буржуазии! — стукнул кулаком по ЛЭП Канкин, да так, что памятник затрясся.

— Но то чепуха, скоро вас окончательно заменят роботами, или вы сами ими станете, и ваши страдания прекратятся! — обнадежил электрик.

Саша не помнил как добрался до дому. К вечеру поднялась температура, он отсутствующе валялся на кровати тоскливо наблюдая потоки грязи, льющиеся с небес и отчаянно ожидая отступления египетской тьмы. Его упорно не отпускала мысль о последних достижениях голландских медиков — интересно, иностранцам они предоставляют эту услугу? Ему сделают? Под вечер полегчало — он смог умыться, приготовил на ужин яичницу с помидорами, заварил чай с сахаром. Завибрировал телефон.

— Как дела, сынок? Давно тебя не слышала. — прозвучал далекий голос матери.

— Все в порядке мам, как сама?

— Я-то нормально, да, много работаю, да, все там же, через час должна быть на объекте, сам знаешь какая у меня пенсия, а вот с сестричкой твоей нехорошо вышло — в больнице она.

— Как, что с ней? — встревожился Саша.

— Руки на себя наложить хотела! Прихожу домой, а она в ванной — водища красная, на венах раны свежие, лица на ней нет. Бритва опасная в крови на кафеле. Я уж думала — всё, но спасли мы ее. Скорая приехала, жгут наложила, перетянула, вытащили ее с того света. А все из-за фоток «вконтакте», правильно я говорю? Это в компьютере сеть такая. Хулиганы из школы выложили туда ее фотки нагишом… а сняли их мальчишки на вечеринке, где она была сильно пьяная и что-то непотребное вытворяла. Но ты не беспокойся, самое страшное уж позади. Хотя ей сейчас твоя помощь не помешает… А брат твой двоюродный Сережа уезжает от нас послезавтра. Едет на войну. Заходил он ко мне на днях, я ему говорю: чего сдалась тебе эта война? А он — надо ехать, русскому народу помогать! А я ему — без тебя большевики обойдутся! А он — не обойдутся, теть Зин, не обойдутся! Так и ушел. А мобильный свой я раскокала на днях, так что теперь я без мобильного, но ты звони мне на домашний. Ну ладно сынок, заговорилась я, у тебя там, наверное, дел много, не буду больше тебя отвлекать!

— До свидания, мам! — попрощался Саша и вороной уткнулся в телевизор.

По ящику показывали презентабельного корпулентного попа, с огромным золотым крестом свисающим с жирной шеи, среди каруселей. «Барнаульский священник освятил детскую площадку, — с задорным воодушевлением вещал диктор. — Также на церемонии присутствовал заместитель председателя комитета по строительству и газификации администрации города Барнаула…»

Саша переключил канал. Здесь было веселее: шли военно-морские учения. Боевые крейсеры и фрегаты, ощерившись батареями пушек, рассекали волны под бравурный речитатив: «Расчеты ПВО Каспийской флотилии в ходе учения поразили воздушные цели из зенитно-артиллерийских установок «Палаш» и «Пальма». В учебных мероприятиях были задействованы дежурные расчёты ракетных кораблей «Татарстан» и «Дагестан», а также малых ракетных кораблей «Град Свияжск» и «Углич». Воздушные цели возможного противника были уничтожены из…»

Щелк. В этот раз на голубом экране попы с ракетами объединились, в смертном симбиозе. «В Серпуховском филиале Военной академии ракетных войск стратегического назначения обряд освящения пусковых ракетных установок «Тополь-М» провел протоиерей Василий Петров. После освящения священник и военные прошли вокруг установок крестным ходом, неся перед собой икону святой великомученицы Варвары, покровительницы ракетных…»

Саша выключил телевизор и уткнулся в потолок.

У Алины сбился цикл и пропал аппетит. При этом, как назло, приходилось часто бегать в туалет. Она не находила себе места — выбор был не из легких, но пришла пора решаться. Монастырь и погребальный звон — такой представлялась Алине будущая жизнь. Но перед тем как идти на роковой шаг и вершить непоправимое она хотела посоветоваться с НИМ. Но кто она такая, чтобы обращаться к НЕМУ? ОН всегда заговаривал с ней первым. Но и она не игрушка — она не пойдет в добровольное заточение без ЕГО согласия. Заверения в чувствах. Подтверждения серьезности намерений.