Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

Сэм так увлекся, что не заметил, как самолет чуть вздрогнул, приземлившись. Потом еще долго ждали места для стоянки, в «третьей Внучке» этим вечером был аншлаг. Выйдя, наконец, из аэропорта, коллеги пересели в «Майбах» с проблесковыми маячками на холке, уже ожидавший у ворот терминала. Москва встретила их сверкающей иллюминацией, яркими огнями торговых центров, стремительностью монструозных рекламных щитов.

— Так вот какие они — эти московские огни! — думал Саша, — Что-то я сюда зачастил, и добром это обычно не заканчивается.

Машина стрелой неслась сквозь автострады и эстакады, периодически застревая на светофорах, пока не показались башни Московского Кремля. Авто свернуло в подземный гараж. Автоматические ворота плавно поднялись, пропуская лимузин. Сумеречный паркинг открывал любопытному взгляду выставку машин класса люкс: Саша заметил грациозные «Порши», быковатые «Ролс-ройсы» и золотую спортивную «Ламборджини» абсолютно космического дизайна. Поднявшись на пару пролетов они вышли на Красную Площадь — к мавзолею уже стояла небольшая очередь. Пройдя мимо мумии Ленина, недоуменно стоявшей в гробу из красного бархата, коллеги через подсобку вышли в тесный коридор с говняно-желтыми стенами, напоминавший приемную районного ОВД. За зарешеченным окошком у входа скучал секьюрити в форме НКВД образца 37 года — нарядном белом кителе и шерстяной синей фуражке с ворошиловским козырьком.

— Ваши документы! — строго затребовал он.

Паспорта были моментально отсканированы и возвращены, а посетители пропущены с поднятыми руками через 3D сканнер. Их миниатюрные трехмерные модели по очереди отобразились на мониторе.

Сэм достал из сумки и вручил ребятам маски анонимусов — толстобровые и ехидные, и сам напялил такую, сразу приняв вид не то хипстера, не то хакера.

— Зачем это? — удивился Саша.

— Так надо, — приказал Сэм.

Ребята послушно натянули новые рожи. Узкая грубая лестница из прессованных цементных блоков спускалась глубоко под землю. Вскоре Саша потерял счет ступенькам.

— Где мы? — заинтриговано спросил он.

— В бункере под Кремлем, его еще Сталин для себя построил, на случай ядерной войны.

— Как вам удалось его арендовать? — удивился Саша.

— Обижаешь! Мы не арендаторы, мы — владельцы! — оскорбился Сэм. — Между прочим, еще с 91-го.

— Тогда почему пешком? Нет лифта?

— Так спустимся — всего 35 этажей, мелочи жизни.

Пролет за пролетом они добрались до низу, где путь им преградила инфернально мигающая инфракрасными огнями массивная стальная дверь. Сэм вытер ноги о коврик с изображением флага Конфедеративных Штатов Америки, лежащий на полу перед входом, и дверь бесшумно отъехала в сторону. Театр с партером, амфитеатром, бельэтажем и княжескими, завешанными парчой ложами по бокам переливался разноцветными огнями. Мрамор и золото, шелк и атлас блестели в свете софитов. На огромной сцене из яшмы и малахита, инкрустированной витиеватыми узорами из горного хрусталя, исполинской громадой восседала массивная золотая статуя свернувшегося клубком спрута, увенчанная хищной тигриной головой, которую украшал высокий золотой конус. Сияние от него шло, так что в глазах рябило.

— Это Стэбинг! — шепнул Сэм. — Уицраор США, властитель мира!

Перед тигроспрутом из пола вырастал и стремился к потолку золотой столб, к нему ремнями был привязан белобрысый мальчик лет семи. Идеально белая выглаженная рубашку топорщилась на его тщедушном тельце. На ногах синели брючки со стрелками. Мальчик близоруко осматривался, вертя коротко стриженной головкой.

— Черт! — выругался Саша поскользнувшись на стоевровой банкноте и чуть не упав. Он только сейчас обратил внимание на деньги раскиданные по залу. Перед мальчиком на сцене они громоздились здоровенной кучей, как ворох листьев в осеннем парке.

Пока Сэм со спутниками искали свои места Сэм раскланивался со знакомыми.

— Здравствуйте, господин посол, — поздоровался Сэм с полным, торопливым мужчиной с тростью под мышкой. Тот кивнул на ходу, не удостоив ответом.

— Добрый день, господин барон! Вам не холодно в России? — обратился Сэм к худощавому высокому человеку в отливающем небесной синевой пиджаке «Brioni».

— Спасибо, я только с самолета, еще не успел замерзнуть. Надеюсь, у вас все в порядке, Сэм?

— Работаем, господин барон.

Каждый из находящихся в зале улыбался зловещей маской анонимуса.

— Почему все в масках? — удивился Саша.

— Никто не должен знать, кто правит миром! — образумил парня Сэм.

— Как же вы их узнаете?

— Есть такие люди, которых следует и без головы узнавать!

Собравшееся высокое общество отсвечивало бриллиантами, шелком, газом и кашемиром. «Тут действительно нет женщин, — обратил внимание Саша, — или они замаскированы!» Он взглянул на Екатерину — в искрящемся свете, ироничной маске и строгом черном костюме поверх белой рубашки, она напоминала отъевшегося хряка-нувориша; ее прищуренный взгляд словно говорил: ну что смотришь, ворюга, думаешь что-то от меня скрыть?

— Добрый вечер, Иван Иваныч! — поздоровался Сэм по-русски с очередным анонимусом.

— Добрый вечер! — вкрадчиво ответствовал голос. Саше он показался знакомым из телевизора.

Из седьмого ряда партера, где находились их места, открывался прекрасный вид на сцену. Раздался третий звонок и свет погас. Представление началось.

Мощно ударил зз-под купола полнозвучный перезвон сотен тибетских чаш различной высоты и тембра, как будто сам Будда играл на гигантском ксилофоне. Переплетаясь и отскакивая, эти звуки били наотмашь, опрокидывая мозг собравшихся в бездну бесчувствия. Поднявшись, почтенная публика в экстазе принялась отбивать поклону перед тигроспрутом. По лицу мальчика блуждала придурковатая улыбка.

Музыка стихла, и на сцену выбежали несколько десятков мускулистых японцев в белых трусах и белых черепных повязках, таща за собой огромные барабаны. Их сопровождали исполинские, красные и розовые удавы, вальяжно скользящие по полу толстыми кольцами — с их циклопических ресниц свисали китайские фонарики, а мерно покачивающиеся головы с павлиньими перьями на холках напоминали о временах династии Чжоу, когда драконы были добры, а мандарины благочестивы. Главный японец вышел вперед, замахнулся бейсбольной битой и с размаху бахнул в прямо центр огромного барабана с изображением перечеркнутого вольфсангеля на мембране. Тот грохнул, затрясся, загудел, за ним быстрой трелью вступил барабан слева, завибрировал справа, и вскоре все пространство сотрясалось под ритмичный ритуальный бит, мазок за мазком выписывающий магические узоры на сознании присутствующих.