Дарья Булатникова - Модель для сборки 20 лет: Юбилейная книга [сборник litres]

Прогоняем через чип-контроль. Есть, вполне аутентичная сцена, хоть на главный мнемоскоп пускай.

В телепорт пачками грузят «тяжелых» урхов. Где, интересно, им так вломили? И чем? Видел он, чем тхарги воюют, – таким старьем только на эндилоп охотиться, где-нибуть на курортной Гнее, а не воевать в мятежной колонии. А, не всё ли равно? Урхи – шлак, расходный матерьял, так же, как и тхарги. Сжать всё это, спрессовать в комок и выкинуть из головы. Не хватало еще…

Эпизод второй. Военный госпиталь урхов. Так, репортаж раненого героя, отлично. Вот здесь подчистить. Тяжелый боец мечется на койке в бреду: «Сволочи! Какие же мы все сволочи!» И так далее, и в том же духе. Экий пустячок: были «мы», стали – «они». Не всё ли равно: и те сволочи, и эти. Видели – знаем.

Эпизод третий… Стоп, стоп, стоп…

Интересненько. Через зал ведут процессию. Прямо этот… Пит Брендон… Тьфу, Пит Брейгель. Эрш покидает бокс, переводит взгляд в режим сканирования и включает на запись резервный чип. Это надо отдельно и под личный шифр. Это пригодится…

Через терминал два поводыря ведут колонну… нет, не слепцов. Парни попали под излучатель. Только парни ох не простые. Имперские пехотинцы в полном боевом, вернее, в том, что от него осталось. Вон и шевроны спецподразделения «Громовержец». А нет на Ургее никаких имперских сил. Официально, по крайней мере. А у повстанцев нет излучателей. Как бы нет. «Еще как есть», – подумалось, но Джокер сделал привычную свертку и отправил мысль в утилизатор.

– Журналист! – окрик, как щелчок курка.

Кр-расавец. Имперский таможенный офицер. Ну и верзила. Челюсть квадратом, глаза как прицелы.

– Вернитесь в свой бокс, журналист.

– А что с парнями?

– Несчастный случай, – цедит сквозь зубы таможенник. – Наблюдатели от Содружества. Дружественный огонь. Еще вопросы?

Вопросов у Джокера не было, и он вновь воцарился в своем кресле.

Пока отправляли «Громовержцев» и несколько семей беженцев-тхаргов – всё больше чумазые бабы с потомством, домонтировал третий эпизод – пытки пленных урхов, четвертый – раздача продовольственных паев на освобожденных территориях (с ликованием народа пришлось поработать) и пятый – эксгумация массового захоронения жертв повстанцев. Тут тоже пришлось потрудиться. Все-таки туземцы макеты полуразложившихся трупов изготовили из рук вон плохо. Пришлось напрячь творческое воображение, но не сильно. Нервы зрителей надо щадить.

Последние формальности, досмотр, дежурное «счастливой сборки, мистер Джокер», и он в камере. Мысль о том, что тело его превратится в какой-то волновой пакет и тут же возникнет точно в такой же камере на Земле, никогда не посещала его голову. Технология она везде технология. Дорого, но когда фирма платит – не всё ли равно?

Предчувствия ни разу не обманывали Джокера. Журналист сразу почуял неладное, когда после дежурной процедуры сканирования его пригласили пройти в медицинский бокс. Не приглашали – а тут пригласили. Нет, годное объяснение наличествовало: всякий, кто проваландался неделю среди голодных грязных повстанцев и таких же голодных и грязных правительственных регуляров на богом забытой планете, мог приволочь на себе – или в себе любую дрянь.

Но Эрш Джокер не верил в подобную чушь. Он верил в универсальную сыворотку «ТриХит», циркулировавшую в его крови, как и в крови любого порядочного военкора. Не та планетка, чтобы придумать штуку, способную одолеть «три хита». Если только… Никаких только.

Пока после рентген-камеры истуканоподобная медсестра с лычками сержанта нуль-таможни брала у него кровь, Эрш развлекался придумками сюжетов для желтой прессы.

«Скажите, Джокер, откуда у повстанцев ракетное вооружение? Ведь Империя не поставляет тхаргам технологий?» Сделать значительное лицо. Нет, снисходительное: «О, мисс, знаете ли, даже животные, когда их припрут к стенке, проявляют чудеса изобретательности. Вы слышали что-либо об их новейшей разработке?» Взять эффектную паузу. «Фекальный ускоритель!» – «Простите, мистер Джокер, что? Что значит "фекальный"?» – «О, мисс! Повстанцы развивают биотех. Но неужели вы думаете, что мне вот так (щелчок пальцами) раскрыли военные тайны? Хотя кое-что я разнюхал!» – «Расскажите же нашим читателям!» – «Вещество биогенного происхождения, которое они называют «фекалии», смешивают с другим биогенным веществом «дрожжи», и в герметическом корпусе ракеты происходит неизвестная науке реакция. Дальность стрельбы фекального ускорителя – до пятнадцати миль. Это варварское оружие они производят сотнями и тысячами единиц…»

И ведь сожрут, подумалось Эршу. Как миленькие слопают за чистую монету и не поперхнутся. Фекальный ускоритель! Ха! Песня…

Облачившись в комплект новенькой формы, выданной взамен аннигилировавшей при переходе, он переступил порог кабинета начальника нуль-таможни, полковника Херста Оберста, как гласила голограмма на шлюзодвери. Нехорошие предчувствия никуда не делись.

– Рад сделать знакомство со знаменитым Джокером! – На полковнике, сверкая погонами, красовалась расстегнутая чуть ли не до пупка белоснежная форменная рубашка, открывая могучую волосатую грудь.

Нижнюю часть полковника скрывал стол, он же рабочий пульт. Эрш включил сканеры, вперил взгляд в заплывшие жиром серые очи чиновника, точнее сказать – поросячьи глазки, и обнаружил, что сканеры-то заблокированы. Полковник между тем не представился – ну да, на шлюзодвери ж начертано, – от кресла зад не оторвал и руки не подал. И, похоже, знакомство делать был вовсе не рад. Кстати, сам оборот речи выдает уроженца Кесарии, отметил Джокер. Изобразить возмущение или не дергаться? Эрш выбрал второе.

Уселся в кресло и выжидательно уставился на Оберста. Тот, похоже, никуда не спешил. Извлек из недр стола бутылочку чего-то запотевшего, изрядно приложился, крякнул.

Интересно, с чего бы в кабинете начальства стояла такая жара? Предположим, Кесария – планета холодная, и выходцы оттуда любят погреть кости, но не настолько же?

– Нарушаете законы Содружества, журналист? – наконец заговорил боров.

– С какого Бодуэна? – блеснул знанием древней лексики Эрш.

Ответом было жужжание пульта, полковник вытянул на свет божий, небрежно швырнул на стол рентгеновский снимок и расцвеченный голограммами официальный бланк, в котором Эрш без труда распознал судмедзаключение. Джокер поднял со стола снимок, глянул на просвет. Тазобедренный сустав – очевидно, его собственный – не вызвал у него никакого интереса, а вот выше… Что за чертовщина?

Херст Оберст уже раскуривал сигару – несомненно контрабандную – и сочувственно кивал. Знаки безнаказанности и превосходства.

– Три почки, журналист! – Полковник выставил три жирных пальца. – Раз, два, три. Одна – «левая». Контрабанда человеческих органов из зон боевых действий под прикрытием профессиональной деятельности наказывается снижением общественного статуса вплоть до нулевого со всеми вытекающими, не так ли, друг мой?