Гордон Хотон - Подмастерье. Порученец

Смерть прищурился на транспарант, рекламировавший этот аттракцион.

— «Странник, — прочел он. — Ставосьмидесятиградусный блёвометеор». Изящно. «Бояки не допускаются».

— Будем кататься?

— Нет. — Он показался разочарованным. — А вот наш клиент — да.

На одну поездку получалось всего двое, и очередь двигалась медленно. Наш клиент был третьим. Вроде бы напряжен, оглядывал окружающую толпу и искал поддержки своей бесшабашности. Вот кружение «Странника» затормозилось до полной остановки. Дверцы клеток открыли, двое довольных посетителей выбрались наружу, новая пара залезла внутрь. Батраки крепко пристегнули их кожаными ремнями и заперли дверцы. Вскоре визжавшие насельники уже бултыхались, как акробаты-любители.

Вдали глашатай лотереи выкрикивал случайные последовательности чисел. Рядом белолицый клоун продавал гелиевых попугаев и пенопластовых ящериц на проволочных поводках. Я наблюдал за толпой, выхватывал случайные фразы из разговоров прохожих, пока заезд не закончился. Вращающееся коромысло замедлилась, клетки перестали кружиться, металлическое основание содрогнулось с усмиренной яростью. Помощники изготовились открывать клетки. Наш клиент покачивался на пятках и насвистывал.

— Следующий.

Он вручил свои денежки, прошел в ворота и забрался в ближайшую клетку. Батраки привязали его, старательно застегнули ремни на его груди, животе, бедрах и щиколотках. В общем и целом справившись, они небрежно закрыли дверцу. Оператор привел коромысло в движение, чтобы вторая клетка оказалась на одном уровне с погрузочной платформой. Помощники закрепили второго посетителя, а бородач тем временем праздно раскачивался в своей подвесной тюрьме.

— Усаживайтесь поудобнее, расслабьтесь и насладитесь поездкой, — сказал оператор.

И включил машину. Она принялась неспешно вращаться.

Ему тридцать два. Он смотрит в окно кафе и улыбается: заметил бывшую жену, она сидит за их всегдашним столиком у лестницы. Он входит, подсаживается, кладет руку ей на плечо.

— Хорошо выглядишь.

Она поворачивается и легонько целует его в щеку, достает из сумки фотографию. На снимке двое детей в бассейне. Его старшая дочь, ныне покойная, и ее младший брат, только что научившийся ходить. Мальчик теперь навещает его по выходным и на каникулах.

— Я подумала, тебе захочется взглянуть. Нашла на дне чемодана. Помнишь?

Они около часа разговаривают о былых временах. Они по-прежнему друзья, и то, что она берет его за руку, когда они выходят, для него — знак надежды. Он открывает дверь, поглядывает направо и замечает за столиком у окна троих людей. Двое — бледный тощий великан и болезненный тип, покрытый болячками, — увлечены оживленным спором.

Третий человек, похожий на труп, смотрит на него с грустью.

Коромысло возносило пассажиров высоко в темнеющее небо и сдергивало вниз, к земле, клетки описывали в пространстве круги. Наш клиент стенал, приближаясь к нам, и стенал, удаляясь, его узилище вертелось пропеллером. Собрат по заключению орал от удовольствия и страха, а вращение ускорялось. Металлическое основание зловеще содрогалось, ритмические вибрации грозили развалить устройство на части.

Батраки взирали невозмутимо. Оператор увеличил скорость.

Вибрации усилились, сотрясавшаяся опора осатанело долбилась в фундамент. Клетки вертелись, как перекати-поле. Коромысло вращалось, как мельничные лопасти.

Она отдала ему фотоснимок их детей. «Помнишь?»

— Шеф позволил себе нынче днем изъять пару важных болтов, — пояснил Смерть. — Уже недолго осталось.

— Не уверен, что смогу на это смотреть, — сказал я ему.

— Тогда отвернитесь.

Но я смотрел.

В одной клетке распахнулась дверца. Она билась о коромысло, лязгала о замок, вновь распахивалась. Толпа хором охнула; бородач, наш клиент, закричал. Ближайший к аттракциону помощник дико замахал руками и завопил оператору; но оператор включился слишком неспешно — его ум потрясла неисправность вверенного ему аппарата. Разладившиеся рефлексы в конце концов поднесли его руки к рычагу управления, дернули его на нейтраль и отключили подачу тока.

Коромысло, сбрасывая скорость, зажужжало, но вскрытая клетка продолжила вяло вращаться, выбившись из ритма. При первом обороте дверца врезалась в опору и начала срываться с петель, а сама клетка закачалась. И вот дверца отвалилась совсем и с грохотом и лязгом рухнула под плетеную металлическую опору. При втором повороте вращение клетки замедлилось, наш клиент поник головой, тело его удерживали теперь распускавшиеся ремни у талии и щиколоток. Он вяло цеплялся за внутренние ручки, а клетку беспорядочно болтало так и сяк. На третьем обороте поясная привязь лопнула, и клиент выпал из клетки, вися из бреши на одних ножных ремнях. Коромысло, замерев, протащило его через металлические ячейки и порвало на части.

— Нам бы надо побыстрей, — сказал Смерть. — Необходимо забрать его в Агентство. У Шефа для него на воскресенье запланировано нечто грандиозное. — Он открыл медицинскую сумку и извлек два мешка для мусора, один выдал мне. — Армированные. Тройной прочности.

Время превратилось в студень. В мертвом застывшем воздухе стоял гул тысячи голосов. Люди-манекены бездеятельно пялились, пойманные на полуслове, полусмехе, полувзгляде.

— Что мне с ним делать?

— Собирать куски. Как можно больше.

Смерть протолкался через очередь и скользнул за ограждение, повторяя фразу:

— Пропустите. Врач. Пропустите. — Никто не воспротивился ни ему, ни ходячему мертвецу в его тени, и мы добрались до коромысла в считаные секунды. Разбитая клетка бородача вяло болталась у основания; вторая застряла в апогее, дверь — перпендикулярно земле, ее насельник таращился пустыми глазами на тошнотворную сцену внизу и орал. Один из помощников отвернулся от происшедшего, в омерзении закрыв лицо руками; второй присел на корточки и глазел на изуродованное тело. Пальцы оператора все еще держались за рычаг.

— Сюда. Скорее.

В дальнем углу металлической сетки лицом вниз на асфальте лежала отсеченная голова бородача. Я подобрал ее, повернул лицом к себе: один тусклый глаз, размозженная челюсть, ушей нет, череп проломлен, кожа и борода красны и мокры от крови. Лицо, видевшее высадку людей на Луну. Я положил голову в пакет, затем на миг опустился на колени, онемелый и ослабевший, поглядел на тупые лица толпы. Смерть двигался перед ними, словно богомол-великан, наклоняясь подобрать то палец, то ухо, то клок волос.