Гордон Хотон - Подмастерье. Порученец

— Сунь в стойку у Шефа в кабинете, а?

Дебош причмокнул, неспешно встал и угрюмо сунул договор в карман.

— Вы же небось хотите, чтобы я в папочку его положил?

— Разумеется… А затем отнеси лопату из прихожей на Склад… Да отмой ее сначала обязательно. — Наконец, Смерть повернулся ко мне: — Так. Ну что, в душ?

Смерть провел меня обратно по коридору до первой двери справа. Открылся лестничный пролет вверх.

— Как я уже говорил, сейчас у нас в основном административка. Когда-то было больше дерзновения. Случались познавательные беседы с клиентами, по нескольку прекращений в день, все казалось свежим и разнообразным. В те поры будоражило. А теперь из интересного осталась лишь подготовка. — Мы достигли вершины лестницы — длинного узкого коридора с бордовым ковром в цветочек. — Ладно. Быстрая ориентировка. Слева — Переговорная; справа, в конце — Лаборатория. Позади нас — Склад… — Он подождал, пока я обернусь. — …а вон там, прямо впереди, — ванная. Спускайтесь в контору, когда закончите.

— А одежда как же?

Он гавкнул кратким, шумным смешком.

— На той стороне двери должен висеть костюм.

Костюм оказался цвета «электрик», весь в блестках и по крайней мере на два размера меньше нужного. Обнаружились и темно-зеленые трусы в цветочек, лаймово-зеленая футболка в обтяжку с надписью «ВОСКРЕШЕНИЕ: СТИЛЬ ЖИЗНИ», пара светло-зеленых гольфов, украшенных улыбчивыми камбалами, и пара белых мокасин. Обувь села как влитая — вероятно, самая удобная из всего, что я носил, хоть при жизни, хоть посмертно.

Душ смыл с меня трупный запах. Я не осознавал, насколько привык к сладкому духу земли и тлена, пока не выбрался из кабинки и не обтерся. Мой новый запах показался чужим, нежеланным. Никакое кладбище на свете меня таким не примет.

И вот еще что: пока одевался, я осмотрел свое тело пристальнее. Не досчитался трех пальцев на руках (включая один большой), двух пальцев на ногах и одного пениса.

По пути в контору я заметил на той же площадке пятую дверь, прямо перед лестницей. Она была белая, блестящая и помечена именем на маленькой латунной табличке. Впрочем, рассмотреть ее я не остановился. Слишком увлекся мыслями еще об одной примечательной особенности моего тела: ноги, руки и торс пересекали толстые черные хирургические швы.

В конторе было пусто, если не считать Дебоша. Он сидел за столом Глада у дальнего окна и поочередно то ковырял в носу, то играл в портативную компьютерную игру.

— Милый костюмчик, — сказал он, не поднимая взгляда. Слегка ухмыльнулся, пальцы подрагивали над кнопками игрушки. — Один из моих старых.

— Правда?

— Ага. Меня в нем хоронили.

Я сменил тему.

— Где все?

— По делам.

— А Смерть?

— Скоро будет.

Я уселся в кресло у двери. Ужасно хотелось обратно в гроб. Меня окружали чужаки. Я не знал правил. Чувствовал себя на виду. Вновь уставился на шахматную доску и заметил, что прежде пустые клетки теперь заняты несколькими фигурами. Пытаясь отвлечься, я пристально изучил положение на доске. Когда был жив, я играл уверенно и потому всего за пару минут понял: если черные пожертвуют королевой, смогут поставить мат в три хода.

Пока обдумывал положение у белых, ощутил за плечом чье-то присутствие. Вздрогнул, обернулся и увидел, что надо мной нависает Смерть. Я не слышал, как он вошел. Он с тревогой вглядывался в макушку моей головы, и не успел я подумать, чего это он, Смерть выхватил из кармана рубашки расческу и стремительно прошелся ею мне по волосам.

— Кое-что из косметики Мора тоже вам не повредит, — отметил он. Взгляд его спустился к моему пиджаку и явил нечто среднее между насмешкой и состраданием. — С другой стороны, вряд ли кто-то будет смотреть вам в лицо.

— Куда мы? — спросил я.

— На встречу с вашим первым клиентом этой недели.

Я прошел вслед за Смертью по коридору к другой белой филенчатой двери слева, напротив лестницы.

— Мне сперва нужно прихватить пару папок из Архива, — сказал он, бросив взгляд на часы. — Поможете?

Я кивнул, желая быть не здесь.

Комната за дверью была у же и отделана скромнее конторы. Помимо голой лампочки и обширного полукруглого окна с видом на улицу в ней содержались исключительно каталожные шкафы, расставленные вдоль стен, от пола до потолка, а также посреди комнаты.

— Ищите по алфавитному указателю, — сказал Смерть. — По слову «Падение». А я найду Дело жизни.

Он показал мне громадный каталожный шкаф справа от двери. Пять ящиков, все не заперты. Я с трудом открыл третий, помеченный буквами «М-Р». Он был набит бумагами под завязку, каждый листок до того тоненький и хрупкий, что казался прозрачным. Я осторожно вытащил первый попавшийся документ. Страница содержала около ста строк крошечным шрифтом и начиналась так:

СМЕРТЬ:

Прекращение по особым обстоятельствам

Захлебывание в плошке с молоком из-за козьего волоса

(Клиент: Фабий, 66275901748)

Утопление в бочке с мальвазией

(Клиент: Д жордж, герцог Кларенс, 4009441326)

Падение в камин в ходе замаха кочергой на друга

(Клиент: Граф Эрик Стенбок, 282131124580)

по Невероятному стечению неудачных обстоятельств

(Клиент: многочисленные )

Смех при виде осла, поедающего фиги субъекта

(Клиент: Филемон, 0504567722)

в результате Набивки курицы снегом

(Клиент: Фрэнсис Бэкон, 6176160339)

Падением черепахи на голову

(Клиент: Эсхил, 79113751126) [4] Какой именно Фабий, именуемый Сенатор в «Естественной истории» Плиния-ст. (кн. VII, гл. 7, § 44, там же описана и его нелепая смерть), имеется в виду — неизвестно. Джордж Плантагенет, 1-й герцог Кларенс (1449–1478) — герцог Кларенс с 1461 г., 1-й граф Уорик и 1-й граф Солсбери. Граф Эрик Стенбок (1858–1895) — английский поэт и писатель-декадент, большой чудак; согласно одним источникам, скончался от цирроза печени, по другим — так, как изложено здесь. Филемон (ок. 362 — ок. 262 до н. э.) — древнегреческий комедиограф, согласно античным писателям и собирателям исторических анекдотов Лукиану и Валерию Максиму умер так, как изложено здесь. Фрэнсис Бэкон (1561–1626) — английский философ, историк, политик, основоположник эмпиризма и английского материализма; умер в результате простуды, заработанной при экспериментах с охлаждением пищевых продуктов. Эсхил (525–456 до н. э.) — древнегреческий драматург, основоположник европейской трагедии; согласно Валерию Максиму умер так, как изложено здесь: Эсхилу было предсказано, что он погибнет от падения тяжелого предмета на голову, поэтому он избегал находиться в помещениях, однако пролетавший над ним орел уронил черепаху ему на голову, приняв ее за камень, подходящий для того, чтобы расколоть черепаший панцирь и подкрепиться.