Гордон Хотон - Подмастерье. Порученец

Казалось, до того, как мы остановились, прошел час. Не могу сказать точно, однако, зная, где мы оказались, час — в общем верно. Хруст колес по гравию смягчился, и мы прокатились несколько ярдов до полной остановки. Гул мотора притих, затем полностью прекратился. Беспорядочные колебания рессор замерли. Из-за бензина в тряпке я почти бредил. Сердце бешено колотилось.

Я услышал шепот, затем захлопнулись дверцы. Шаги, приближаются. Ключ повернулся в замке, багажник открылся.

— Подсоби-ка, Херм, — сказал Дермот.

— Да запросто, Дерм, — сказал Херман.

Я вернулся в Агентство, весь в раздумьях о родителях, но, добравшись до входа, обнаружил, что ключ, который я взял у Дебоша, не подходит и сидеть мне теперь под дверью. Макияж макияжем, но мысль наблюдать, как жизнь утекает, пока мне кто-нибудь не откроет, не улыбалась. К счастью, Смерть откликнулся на мой стук, когда тот стал паническим. Отпер дверь и впустил меня.

— Стучи вы чуть громче — разбудили б мертвого, — сказал он.

Он пригласил меня в контору, где Глад из-за высоченной стойки с бумагами пробормотал мне едва слышное «здрасьте».

— Где Раздор?

— Спит еще, — буркнул он. — Длинная ночь. Больная голова.

— Идите-ка, взгляните, — сказал Смерть. Он показал на свою пишмашинку — из нее торчал Отчет о прекращении, какой я видел у Шефа в кабинете в четверг. Я увидел описание моей подруги Люси, но подробности не имели ничего общего с человеком, которого я знал, пока был жив. — Собираюсь отправить наверх. Желаете что-нибудь добавить?

Я покачал головой, но затем передумал. Взял со стола Раздора карандаш и нацарапал внизу страницы простое сообщение из трех слов:

«Жизнь есть везение».

— Так что же вы все-таки делаете сегодня? — спросил я Смерть.

— Свежевание, — простонал он.

— Заживо или мертвого? — вклинился Глад.

— Заживо. В полном сознании. Представление, объяснение — все в комплекте. А затем к делу.

— Разделочным ножом?

Смерть покачал головой и вытащил из-под стола продолговатый чемоданчик. Помедлил, затем отщелкнул застежки и поднял крышку. Содержимое потрясло меня.

— Мерзость какая, — сказал я.

— Кто-то же должен, — ответил он.

В чемоданчике имелся пластиковый ложемент. В нем размещался инструмент, состоявший из девяти частей: восемь стыкующихся друг с другом сегментов из полированной кости и монолитное блестящее лезвие косы, три фута в длину. Каждую кость украшал оттиск в виде черного скелетика. Лезвие было заботливо обернуто целлофаном.

— Нарядный набор на убой, — сказал Глад, выскользнув тишком из-за стола.

— И новехонький, — устало добавил Смерть. — Жалко пачкать.

Он извлек кости из чемоданчика и тщательно свинтил их вместе, получилась ручка; затем вдвинул лезвие в узкую канавку в верхней части, закрепил металлическим зажимом. Выпрямился и ненадолго замер с собранным орудием. Оно оказалось футов восемь в высоту, не меньше.

— Восхитительно, — отметил Глад.

— Устрашающе, — добавил я.

— Несуразно, — вздохнул Смерть.

Косу разобрали и сложили без дальнейших комментариев, но от ее вида я слегка занервничал. Потрогал ради успокоения ампулу с жидкостью у себя в пиджачном кармане, однако она, казалось, все больше меня тяготила. Как можно применить ее к тому, кто ничего, кроме поддержки, мне не выказывал? Впрочем, как уже подчеркнул Дебош, какие еще у меня есть варианты?

Смерть глянул на часы, тяжко вздохнул и повернулся ко мне.

— Пора, — сказал он. — Меня не будет почти весь вечер. Подготовка немалая, а после первого удара само свежевание предполагает… ну, не надо вам подробностей пока… Я вас навещу, когда вернусь, и расскажу, как все прошло. Меж тем дверь к вам в комнату должна быть отперта, а если нет — загляните к Шефу.

Он забрал чемоданчик и без промедленья вышел. Я собрался пойти за ним, но Глад остановил меня.

— Удачи, — сказал он, возложив костлявую ладонь мне на руку. — Вечером. С оценкой.

Я поблагодарил его.

— Расскажу вам, что произойдет.

— Вряд ли, — сказал он. — Сегодня очень занят. Завтра на три месяца уезжаю за рубеж. После завтрака отбываю… Почитаете мои открытки — если, конечно, еще здесь останетесь.

Дверь ко мне в комнату и впрямь была отперта, и потому очередной возможности встретиться с Шефом не выпало. Я всерьез начал сомневаться в его существовании. Вероятно, слишком долго отирался рядом с Гладом — его паранойя оказалась заразной.

И все же чем дольше я размышлял о положении дел, тем страннее оно становилось. Вернув ключ Дебоша на письменный стол, я осознал, что не понимаю, «он» ли Шеф, или «она», или вообще «оно». Из того немногого, что мне было известно, обитатель мансарды мог быть пернатым существом с телом рыбы, ногами слона и головой аксолотля… Но скорее всего, ничего подозрительного в том, что мы ни разу не виделись, нет. Просто не повезло.

Ну да ладно. Я лег на койку, закрыл глаза и провел следующие семь часов в раздумьях — обо всем, что со мной приключилось, и об условиях договора. Я не прерывался на еду или питье и вообще почти не прерывался, покуда не услышал стук в дверь — и к тому времени голова у меня уже ныла. Я давно забыл, что Смерть сказал мне утром, и очень удивился, когда он вошел. Еще больше я удивился, что он без чемоданчика и угрюмо держит в правой руке косу.

— Что случилось? — спросил я.

Он уселся в кресло, откинул спинку и изложил мне все по порядку.

— Начать следует со свежевания — чтобы вы понимали сразу, что против метода per se я ничего не имею. — Он опер косу о стену едва ли не запоздало. — В нем на самом деле есть все составляющие, какие я когда-то ценил в прекращении… К примеру — много подробного планирования, включая обособление клиента, подбор подходящего времени для удара, времени, выделяемого на уборку, и так далее. Есть и формальное требование по эффективному удалению кожи — что само по себе большая задача. Во всем этом обширное пространство для творчества. С головы начинать или с ног? Какую часть лезвия применять? Удалять фрагменты лоскутным методом или же выкраивать протяженные полосы вдоль спины, очищать торс, как апельсин? Я упрощаю, конечно: докука это немалая — отделать плоть от… — Он поколебался. — Не чересчур ли это для вас?

Я покачал головой, отчаянно пытаясь вспомнить какие-нибудь фактоиды, чтобы отвлечься. Но мозг отказывался подчиняться. У него явно был свой план, поскольку скармливал он мне всего одно сообщение: «Взрослей. Справляйся».

— Ладно… Получаешь, стало быть, удовольствие от планирования и исполнения, а затем еще уйма работы с последствиями. К примеру, совершенно необходимо вычистить лезвие сразу по окончании, иначе металл заржавеет. Я сегодня с новой косой потому, что одолжил Дебошу свою старую несколько недель назад. Не спрашивайте, зачем она ему понадобилась, — главное, он не возвращал ее несколько дней. А когда я припер его к стенке, он сказал, что потерял ее — но знаете что?