Курт Воннегут - Времетрясение. Фокус-покус

Bon voyage!

Послушайте-ка – вы уже знаете, что я составляю 2 списка: 1 – женщин, с которыми я занимался любовью, и 1 – мужчин, женщин и детей, которых я убил? И я все яснее вижу, что оба списка будут одинаковой длины! Вот это совпадение! Когда я начал составлять список тех, кого я любил, я хотел, чтобы общий итог мог послужить мне эпитафией – просто цифра, и все. Но разрази меня Бог, если та же самая цифра не обозначает число тех, кого я убил!

Это еще одно чудо, вроде того, что студенты Таркингтона были на каникулах во время эпидемии дифтерита, и 2й раз, когда заключенные сбежали из тюрьмы. Долго ли мне еще быть Атеистом?

«Есть в мире тьма, Гораций, кой-чего…» [36] «Гамлет», акт 1, сцена 5. Пер. Б. Пастернака.

А вот как вышло, что я получил работу в тюрьме за озером в тот же день, как только меня выгнали из Таркингтоновского колледжа.

Я вышел из гаража, прочитав, что не люди, а микробы – любимчики Вселенной. Я сел в «мерседес», собираясь подъехать в кафе «Черный Кот», послушать разговоры – может быть, кто-нибудь ищет работника на любую работу в этой долине. Но все 4 шины только сделали «пуф-ф, пуф-ф, пуф-ф».

Все 4 колеса были ночью «выпотрошены» городскими подонками. Я вылез из «мерседеса», и мне вдруг захотелось в уборную. Но я не хотел входить в свой собственный дом. Не хотел говорить с психами. Не соскучишься, верно? Какой микроб может похвастаться такой богатой испытаниями и возможностями жизнью?

Но в меня по крайней мере никто не стрелял, и меня не разыскивала полиция.

И я пошел на пустой участок, через дорогу от моего дома и пониже, потому что мой дом стоял на склоне. Там рос густой бурьян. Я вытащил свой дин-дон и увидел, что он нацелен прямо на чудесный итальянский гоночный велосипед, лежавший на боку. Велосипед прятался там, сказочный и бесхитростный. На его месте мог быть единорог.

Облегчившись в другом месте, я поставил это совершенное механическое животное на ноги. Он был новехонький. Сиденье у него было в форме банана. Как у кого-то хватило духу его выбросить? До сих пор не могу понять. Несмотря на то что у нас громадный мозг и библиотеки ломятся от книг, есть вещи, которых нам, постоялым дворам для микробов, просто не понять. Я думаю, что какой-нибудь мальчишка из бедной семьи, из Сципиона, набрел на него, когда шатался по студенческому городку. Он решил – и я бы так подумал на его месте, – что велосипед принадлежит таркингтоновскому студенту, у которого денег куры не клюют, и наверняка есть еще дорогая машина и больше красивых шмоток, чем парню достанется за всю жизнь. Ну, он и взял велосипед, как я его возьму в свою очередь. А потом струхнул, что мне не грозило, и спрятал его в бурьяне, чтобы не загреметь в тюрьму за грабеж.

Как я вскоре убедился, велосипед на самом деле принадлежал бедняку, подростку, который работал после школы на конюшне, и он наскреб, накопил денег на этот роскошный велосипед, самый лучший из всех, какие были в Таркингтоне.

Разыграем дальше мой сценарий, основанный на ошибке, будто велосипед принадлежит богатому мальчишке: мне казалось вполне вероятным, что богатенький студент потерял счет своим дорогим игрушкам и просто не желал заниматься еще и этой. Может, велик не влезал в багажник его «феррари-гран-туризмо». Вы не поверите, сколько дорогих вещей – бриллиантовых сережек, часов фирмы «Ролекс» и прочего скопилось в Бюро Находок колледжа, и никто за ними так и не явился.

Испытываю ли я неприязнь к богатым? Нет. Достаточно того, что я их замечаю. Я согласен с великим писателем-социалистом Джорджем Оруэллом, который считал, что богатые – это просто бедняки при деньгах. Я потом узнал, что большинство населения тюрьмы за озером придерживалось того же мнения, хотя никто из них слыхом не слыхал про Джорджа Оруэлла. Многие обитатели тюрьмы и сами были «бедняками при деньгах» до того, как их поймали, и машины у них были самые дорогие, и драгоценности, и часы, и одежда. У многих – например, у подростков, торговавших наркотиками, – были, конечно, такие же сказочные велосипеды, как тот, что я нашел в бурьяне на склоне холма над Сципионом.

Когда заключенные узнавали, что у меня всего-то 6-цилиндровый «мерседес», они презирали или жалели меня. Точь-в-точь как студенты в Таркингтоне. Я мог бы с тем же успехом ездить на потрепанном допотопном пикапе.

Я вывел велосипед из бурьяна на крутой склон Клинтон-стрит. Чтобы оказаться у крыльца «Черного Кота», мне не надо было нажимать на педали или заворачивать за угол. А вот тормоза были нужны, и я их опробовал. Если тормоза не в порядке, я вылечу со старого грузового причала птичкой, прямо в озеро Мохига.

Я сел в похожее на банан седло, которое оказалось на удивление удобным для моего чувствительного седалища. Плавный полет с холма на этом велосипеде ни в малейшей степени не напоминал распятие.

Я поставил велосипед на самом виду перед дверью кафе «Черный кот» и заметил несколько пробок от шампанского на дорожке и в канаве. Во Вьетнаме это были бы стреляные гильзы. Здесь Артур К. Кларк собирал свою моторизованную бригаду для не встретившего сопротивления штурма Таркингтона. Здесь его вояки со своими дамами выпили первые бутылки шампанского. Там валялись и объедки сэндвичей, я даже наступил на один такой – то ли с огурцом, то ли с кресс-салатом. Я соскреб его о край тротуара, оставил микробам на пропитание. Но я вам вот что скажу: ни один микроб, вскормленный этой детской размазней, не вырвется из Солнечной Системы.

Плутоний! Вот это жратва, которая сделает из микроба настоящего крутого парня.

Я вошел в кафе «Черный Кот» впервые в жизни. Теперь это был и мой клуб, так как меня вышибли вниз, к Городским. Может, пропустив стаканчик-другой, я взберусь на холм и выпущу воздух из нескольких мотоциклов и лимузинов Кларка.

Я протолкался к стойке и сказал:

– Налей-ка мне «итальяшку».

Я слышал, как горожане называли так пиво «Будвейзер», с тех пор, как итальянцы закупили «Анхейзер-буш», компанию, производившую «Будвейзер». Вдобавок итальянцы получили еще и команду «Кардиналов» из Сент-Луиса.

– Итальяшка-милашка, – сказала барменша. Это была женщина, за которой я бы приударил хоть сейчас, не будь у меня ТБ. Ей было под сорок, в последнее время ей жутко не везло, и она не знала, к кому приткнуться. Мне все про нее было известно. Как, впрочем, и всему городу. Они с мужем ремонтировали старинное кафе-мороженое через 2 дома от кафе «Черный Кот». Потом ее муж умер – надышался растворителя для масляной краски. Микробам, которые жили у него внутри, тоже, видно, не поздоровилось.

Впрочем, как знать? Вполне возможно, что Тральфамадорские Мудрецы специально заставили ее мужа реставрировать кафе-мороженое, чтобы у нас появился новый штамм микробов, способных выжить, если им придется пролетать через облако растворителя где-нибудь в космосе.