Максим Далин - Зелёная кровь. Собачий вальс

Разумеется, о матрасике для щенка Тео не подумал. Но решил, что Гарик вполне может спать на старом диване — а уж сам щенок эту идею воспринял с восторгом, тут же опробовал диван и нашел его отличным. Потом Тео варил овсянку с мясом, а пока овсянка остывала, угостил Гарика пирогом. От соленой рыбы отрезал маленький кусочек; щенок, улегшись на диван, смаковал ее в человеческом виде, чтобы не упустить ни капли удовольствия. Еще немного позднее Тео рылся в стенном шкафу, разыскал там старый футбольный мяч и пластиковую «летающую тарелку», на которую Гарик посмотрел с веселым любопытством:

— Можно поиграть, да?

— Завтра на прогулке поиграем, — пообещал Тео. — Сейчас, если очень хочешь, мяч покатай.

— Ах, нет, — Гарик покосился на мяч и хахнул. — Сейчас я спать хочу, — и тут же запрыгнул на диван, свернувшись клубком.

Тео укрыл его потертым пледом, взял из книжного шкафа пестрый томик дешевого фантастического романа и уселся в кресло. Оставаясь один, он любил тишину и имел простительную слабость — отвлекаться от рабочих будней шизофреническими историями об отважных астронавтах, отстреливающих где-то на далеких планетах чудовищных монстров и влюбляющихся в сверхъестественных красавиц с ногами от ушей и серебряными глазами. В таких книжках все строилось настолько одинаково и просто, что над текстом можно было вовсе не думать, но вроде бы эти глупости все-таки меньше глушили мозг, чем аналогичные фильмы и музыка.

Ему очень хотелось отвлечься от мрачных мыслей хоть на полчаса — и почти удалось.

Впервые за прошедший год Аллин чувствовал себя живым.

Ещё он вспомнил это ощущение — любовь к собаке. Интересное чувство: что-то среднее между покровительственной любовью взрослого к ребёнку и совершенно детской очарованностью живым, тёплым, разумным и физически чуждым. Парадоксальное чувство.

Каждый кинолог, проводник, просто человек, когда-то имевший дело с псами, знает: есть просто собаки, а есть Твоя Собака, духовный абсолют. Четвероногий товарищ в жарком союзе с тобой, больше всего напоминающем боевое братство. После смерти Шека Аллин думал, что с собаками покончено. Он не стал относиться к ним хуже, но все они были просто собаки, как все женщины на свете, кроме Астры, были просто женщины. Жена и друг погибли; пытаться возрождать с другими людьми и животными какие-то старые чувства казалось сродни предательству.

Тем удивительнее, что хмурый щенок-дворняжка ухитрился вызвать ощущение «Твоя Собака» за пару часов. Аллин горько наслаждался: к радости примешивалось слишком много тяжёлых воспоминаний — а взгляд то и дело останавливался на фотках Астры, висящих в квартире везде, где только можно было повесить фотку. Встречался с её взглядом: милая моя девочка, смотри, какой у нас теперь славный щенок! Он ещё маленький, тощий и бестолковый, но, увидишь, вырастет ростом с Шека, а может, крупнее — и будет отличным сыскарём и бойцом. Смею предположить, не хуже Шека. Надеюсь, что не хуже.

А Грей смотрел на фотку Шека. Он носил тренировочный ошейник Шека, к которому пристёгивали поводок Шека, он спал на кушетке Шека — и со странным выражением, склонив голову набок, рассматривал грамоту в рамке и медали на бархатной подушечке.

— У тебя серьёзный пёс был, — сказал он Аллину ещё утром. — Мне такие не дадут.

— Видно будет, — сказал Аллин. — Это не за породу награды, парень. Это — за отвагу на операциях, за спасение человека, спортивные награды… Будешь хорошо учиться — и тебе дадут такие. Задатки у тебя хороши.

— Я голодный, — сказал Грей.

В отношении еды Аллин безнадёжно нарушал правила: он насыпал в миску вяленого мяса и ржаных сухариков, чтобы пёс мог перекусить в любой момент. Это категорически не одобряла наука, но именно из-за того, что еда всё время стояла в пределах досягаемости, Грей начал успокаиваться. Его отпускал страх голода.

Еда стоит — и ещё дадут.

Утром Аллин протягивал щенку кусочки ошпаренной сырой индейки и резаную тыкву — а Грей торопливо хватал, быстро жевал и проглатывал, тревожно поглядывая, сколько ещё осталось. Но желание драться за еду даже с Аллином у него пропало — и это было уже хорошо. Вечером пёс ел жадно и быстро, но истерическая настороженность вечно голодного пошла на убыль.

А ещё после стычки около развлекательного центра Грей пошёл с Аллином к ветеринару.

У него вообще сильно изменилось отношение человеку, с которым его жизнь свела. Аллин заметил, что в моменты принятия решения Грей начал смотреть на него чудесным вопросительным взглядом: «Я прав?» — у всех собак этот взгляд означает одно и то же: «Мне важно твоё мнение».

Грей потихоньку начинал считать Аллина хозяином — хоть пока и с маленькой буквы. Для собак это означало «товарищем» и «старшим компаньоном»: «Старшая Ипостась» именно потому и была Старшей, что человек, хоть он и выглядел глазами зверя, как вечное дитя, всегда оказывался взрослее.

И на него смотрели, как на старшего — если только верили.

Бруно, ветеринар ликвидаторов, ухитрился объяснить Грею, что не каждый укол убивает собаку. Хмуро пронаблюдав, как нескольких ищеек кололи противостолбнячной сывороткой, Грей позволил уколоть и себя от столбняка и ввести вакцину, предохраняющую от чумы и бешенства. Некоторое время прислушивался к себе — и, сообразив, что не собирается умирать, раздобрился, даже разрешил хорошо обработать ранки на боку и на лбу.

И, возвращаясь с Аллином домой в автомобиле кого-то из патрульных, кому было по дороге, Грей неожиданно привалился к плечу своего человека — тем фамильярным, расслабленным движением, которое от начала мира означает: «Мы — Стая».

Тогда-то Аллин и осознал окончательно: теперь у него хватит душевных сил отпустить в собачий рай тёплую тень Шека, с момента смерти пса сопровождавшую его всюду — штатно, у его левого бедра. Отпустить Шека, отпустить себя — и начать, наконец, не оплакивать, а работать. Думать.

В частности — ради Астры. Её тень он пока отпустить не мог.

За этот день Аллин успел переговорить с толпой народу. Он считался в отпуске по семейным обстоятельствам — но переговорил с шефом и теперь числился в резерве, как все, кто готовил пса-стажёра. Он созвонился с куратором, созвонился с Хольвином, набросал график тренировок на полосе препятствий — и, работая, осознавал, что силы постепенно возвращаются.

А благодарить за это надо щенка.

К вечеру Грей устал. Он ещё не окреп, его чуть лихорадило после вакцины, он плотно поужинал — и теперь щенка клонило в сон. Аллин отослал его на кушетку, а сам включил компьютер — полистать ленту оперативных новостей его отдела СБ.

Аллин хотел взглянуть, что ребята накопали в Центре Развлечений, превращённом в собачий концлагерь. Не успел: едва загрузился чат СБ, как на глаза Аллину попалось сообщение Хольвина с пометкой «всем проводникам, оперативникам и ликвидаторам, срочно».