Максим Далин - Зелёная кровь. Собачий вальс

— Вас, молодой человек, легко понять, — сказал мертвяк. — Вы потеряли родственницу, мне очень жаль. Ее начальник был озабоченным мерзавцем. А я тут при чем? За что меня убивать?

— Вот интересно, — процедил парень, щурясь, — из-за вас никто с крыши не шагнул, а? В петлю не влез? Или только ваш пасынок себя убивает потихоньку?

— Знаешь, сынок, — встрял лысоватый, интеллигентного вида человечек, — это не слишком благородно — бить в больное место. Вы, молодежь, так легко обвиняете… а кто виноват, что мальчишка увлекся наркотиками? Давайте будем обвинять всех кругом в том, что он свихнулся! А ведь жить с сыном-наркоманом — это кошмар, вы об этом подумали?

— Вам тяжело с сыном? — спросила робкая блондинка.

— Я стараюсь не роптать на судьбу, — сказал мертвяк.

— Правильно! — воскликнула полная дама. — Вот это правильно!

— Слушайте! — выкрикнул хмурый парень. — Я сейчас тут на пол блевану или дам кому-нибудь в морду! Вы что ж, не видите?! Не чувствуете?! Мы же все в дерьме, тут даже воняет гнильем!

— Постыдились бы, хулиган, — укоризненно сказала простенькая тетенька. — Вас сюда пригласили — так ведите себя прилично. Ничем таким не пахнет…

— Да, господа, — сказал лысоватый. — Я думаю, не стоит перегибать палку. Я вижу, некоторые просто пользуются случаем, чтобы устроить скандал. Вам, наверное, трудно, — обратился он к мертвяку. — Часто вас обижают?

Мертвяк хмыкнул из-под маски.

— Когда никто не знает, никто и не бесится, — сказал он насмешливо. — Это все самовнушение, блажь. Молодому человеку хочется, чтобы на него обратили внимание, а еще, вероятно, неплохо было бы сорвать на ком-нибудь злобу. Я же сам сказал, что могу быть вполне подходящим объектом — можно даже вызвать инквизиторов и посмотреть, как меня убьют. Некоторым это доставляет удовольствие…

— Неправда! — закричал хмурый парень, сжав кулаки. — Это такие, как ты, наслаждаются чужими смертями! Это из-за вас даже дети в петлю лезут или на иглу садятся! Ты же ничего, кроме злобы, не чувствуешь, стервятник, только вид делаешь! Думаешь, никто не понимает?! Ты же просто труп, только делаешь вид, что живой! Что, рад валить с больной головы на здоровую?!

Мертвяк уселся поудобнее, закинув ногу на ногу.

— Юноша, — сказал он поучительно, — хоть мне и стыдно за вас, но я могу понять. У вас в семье несчастье, у вас нервы не в порядке… Я только хотел бы попросить вас по возможности избежать глупых выходок — передачу смотрят тысячи людей…

Оператор снова показал лица зрителей в студии. На парня смотрели осуждающе.

— Давайте обойдемся без скандалов! — сказала женщина, похожая лицом на воспитательницу. — Нехорошо кричать на кого бы то ни было. Злость никого не украшает.

— Господа, — сказал ведущий, вытирая лоб, лоснящийся от пота, — мне хотелось бы немного отвлечь вас от дискуссии. Встретимся после рекламной паузы.

Изображение на экране сразу стало ярче, заиграла громкая музыка. Веселый загорелый юноша, показывая ослепительные зубы, обнимал красотку в бикини. Оба пили из пестрых жестяных баночек. Голос за кадром вещал: «Пиво „Солнечный день“ — зарядись бодростью и весельем!»…

Из-за спины Аллина послышалось глухое рычание. Аллин обернулся. Грей сидел на кушетке, вздёрнув губу над клыками, и смотрел на экран в тихой, но яростной злобе. Поймав взгляд Аллина, скинул оскал и встряхнулся, мотая головой.

Аллин подошёл и сел рядом. Грей тут же привалился к нему боком.

— Как думаешь, — спросил Аллин, легонько трепанув его по спине, — этот тип — действительно мертвяк, или это все — спектакль, а?

— А ты не видишь? — Грей покосился на него, блеснув глазами. — Не пахнет, конечно, но голос… голос… ты не чувствуешь?

Да, подумал Аллин. Голос. Даже не столько голос, сколько тон. Участливый тон. Удивительно, как часто мертвяки бывают вежливы. Они намного, намного вежливее и дружелюбнее, чем живые люди. Смотришь, живого уже трясёт от злости или ужаса — а мёртвый улыбается… чем заметнее живого трясёт, тем милее мёртвый улыбается… Как в ресторане, при виде еды — умильно.

— Тебе обязательно надо смотреть это? — спросил Грей. — Зачем это смотреть, а? Ведь не доберёшься до него, да? Он только представляется здесь, а на самом деле — далеко, я понимаю…

Да, дорогой, да. Не удастся всадить в него пулю, остаётся наблюдать, как он методично, с вежливой улыбкой, пожирает и мужчину с военной выправкой, и хмурого парня, и женщин, и даже ведущего — потрясающе интересное шоу. Интересно, понимают ли организаторы, что делают, и не наложит ли завтра на себя ручки блондиночка в первом ряду… или простенькая тётенька? Отсроченное убийство в прямом эфире…

— Я чувствую, — сказал Грей тихо. — И мне хочется, чтоб он замолчал. Он их ест.

— Мы до него ещё доберёмся, обещаю, — сказал Аллин, погладив его по плечу — и пёс прижался к нему всем телом. Аллин чувствовал, как Грей тяжело дышит.

Тем временем зубные щетки закончили танцевать вокруг тюбика с пастой, а дородная дама договорила восторженный монолог о непревзойденной чистоте, организуемой неким ультрасовременным пылесосом. На экране вновь возник ведущий. Он истекал потом; Аллин едва ли не кожей почувствовал, как в студии душно.

— Мы снова в эфире, — ведущий старался говорить весело и бодро, но ему приходилось слишком часто сглатывать. — Итак, у нас в гостях профессор Улаф, автор книги «Современная семейная психология», и доктор Хорт, который уже десять лет занимается проблемами танатологии. Предлагаю вам выслушать мнение специалистов — возможно, они помогут разрешить наш спор.

Камера переехала с маски, закрывающей лицо мертвяка, на столик, за которым сидели ученые. Профессор Улаф своим добрым и чуточку слащавым лицом напоминал Дедушку Хлебушка из старой детской сказки, доктор Хорт был собран, жесток и сух. Они оба поклонились зрителям.

— Я не общался с альтернативно мертвыми как исследователь, — сказал Улаф. — За психологической помощью они не обращаются, а других способов изучения мне не представилось. Зато я довольно часто встречался с членами семей тех, кто стал альтернативно мертвым, и могу сделать довольно определенные выводы. В разных семьях картина довольно-таки сходная: жизнь с танатоидом выглядит достаточно благополучно, со стороны семья кажется просто безупречной — до тех пор, пока влияние не достигнет некоей критической массы. В один прекрасный момент благополучие рушится сразу по всем направлениям; дети, выросшие в обществе танатоида, редко альтернативно умирают, чаще это случается со взрослыми членами семьи. Дети обычно кончают с собой разными способами или уходят в криминал. По последним данным шестьдесят семь процентов убийц — дети, воспитанные танатоидами…