Максим Далин - Зелёная кровь. Собачий вальс

Мэллу тяжело опустился на мох, свернулся, закрыл передней лапой нос. Дремота сразу наползла, как сами Сумерки — нехорошая дремота, это он понимал, но — пусть, пусть…

И тут кто-то мягко толкнул его в бок. Мэллу зашипел и открыл глаза. Из мути собралось что-то огромное, бурое… странное… не человек, а… что?

«Ты кто? — обратился Мэллу мысленно, не надеясь на ответ, сквозь раздирающую боль и полубеспамятство. Не было сил перекинуться для разговора. — Ты — зверь?»

Огромное, бурое наклонилось совсем низко — Мэллу увидел крупную умную морду с влажными глазами и влажным носом. Тяжелые раскидистые рога размахнулись над этой мордой, как острые крылья.

«Ты — лось, — подумал Мэллу успокоенно. — Ты — лось Хольвина, друг моего бобика… и не добьешь меня…»

Лось опустился на колени; от него пахло осенним лесом, вениками и теплым чистым зверем.

«Я слышал, что ты собираешься туда идти, — услышал Мэллу кроткий голос его Старшей Ипостаси в своей душе. — И бродил вокруг этого логова. Просто беспокоился за тебя. Услышал выстрелы… Ты можешь держаться?»

«Держаться?»

«За мою шкуру держаться. Можешь?»

«За шкуру?»

«Попробуй взобраться мне на спину. Мы обманем людей, я унесу тебя отсюда, а Хольвин вытащит пулю у тебя из лапы. Соберись — и забирайся».

Мэллу приподнялся и уцепился передними лапами за мощную лосиную шею — будто охотился на этого лося. А лось дернулся:

«Не выпускай когти так далеко, Мэллу. Мне больно».

Мэллу потерся о его горбатую спину щекой, вбирая когти в лапы: «Не сердись, я случайно». Лось ответил без слов, одним теплым посылом — и сразу стало спокойно. Такой сильный зверь, так смешно… даже если станет сражаться с самим медведем — скорее всего, победит, такой сильный и громадный… а я лежу на его холке, как добыча… как котенок…

Лось встал на ноги. Земля сразу ушла куда-то вниз. Лось направился в чащу размеренным шагом, тщательно оглядываясь — плохо видит в темноте, подумал Мэллу, разве что луна ему помогает — пошел как будто совсем неторопливо, а получалось так быстро… и тихо…

И ни одна ветка не хрустнула под этим острым копытом, пока лось уходил подальше от охотничьей базы, от людей с прожекторами и винтовками, унося на себе раненую рысь…

Аллин не поставил руководство СБ в известность о своей будущей операции. СБ была под вопросом, под контролем прокуратуры, под перекрестным огнём прессы. Участие в его операции могло окончательно погубить Тео — и кто знает, что было бы с его товарищами. Вчерашний день прошёл под девизом «Инквизиторы — убийцы», всё могло стать хуже в любой момент.

И Аллин решил, что отвечать, в случае провала, будет только он. Всех остальных я использовал втёмную, никого не посвящал в детали, я манипулятор — как-то так. Единственное, что царапало его сердце — это страх за щенка: с появлением Грея Аллин выпал из состояния «нечего терять».

Но останавливаться было уже нельзя.

Накануне вечером, когда Хольвин слушал по телевизору пение Цикуты, а Тео читал роман про фею-космодесантницу и пытался задремать, Аллин позвонил старому другу — жандармскому капитану.

— Ого! — удивился Шандор. — Аллин нашёлся! Сколько лет, сколько зим… как ты?

— Шан, — сказал Аллин, — мне нужна твоя помощь.

— Что смогу, — кивнул Шандор. — Располагай.

— Что делаешь завтра?

— Отгул. К тебе заехать?

— Как удачно! — у Аллина отлегло от сердца. — Да, конечно, заезжай.

Потом, почти уже ночью, дождясь Шандора, в личной беседе, подробно, в мелких деталях, как всегда, планируя операцию, он рассказал Шандору о своём безумном замысле. И добавил в конце:

— Как ты понимаешь, меня запросто могут убить. Я тебя очень прошу, если это случится, возьми щенка к себе.

Шандор посмотрел на хмурого Грея, лежащего у Аллина на ногах. Грей ответил взглядом, полным отвращения, и дрогнул верхней губой.

— Этот бесёнок со мной не пойдёт, — сказал Шандор.

Аллин присел на корточки и взял голову Грея в ладони:

— Парень, ты пойдёшь. Если меня убьют, ты будешь жить с моим товарищем, вырастешь и поможешь ему отомстить. Договорились?

Грей не перекинулся. Он смотрел Аллину в глаза, опустив уши, мрачно, устало — и Аллин вдруг отчётливо услышал голос внутри своей головы:

«Я буду тебя защищать. Мы вернёмся вместе. Или умрём вместе».

— Ты это сказал? — поразился Аллин.

Грей ответил почти человеческим кивком, но ипостась не сменил. Аллин прижал его к себе — и Грей ткнулся в его щёку холодным носом.

— Ты чего? — спросил Шандор.

— Ничего. Ничего, — Аллин встал. — Ты обзвонишь ребят? Сделаешь, как я просил?

Шандор посмотрел на него. За прошедший год Аллин состарился на двадцать — седой сутулый старик с посеревшим лицом. Только глаза горят, как часто горят у инквизиторов. Злым фанатичным огоньком. Удивительно, как не спился и не влез в петлю, подумал Шандор. Пытается вылечить кошмарную душевную боль, решился на безнадёжную попытку… всё равно Астру не вернуть.

А сильные мира сего потому и сильные, что неуязвимы. Высоко бог, далёко царь…

И тощая злобная дворняжка — вместо милейшего Шека, в этом возрасте толстого, пушистого, с чудесной развесёлой ухмылкой. Якобы будущая ищейка. Горький самообман.

Но бросить Аллина одного, сейчас, когда против него весь мир, да он ещё в СБ, против которой тоже весь мир, и неизвестно, будет ли у Аллина завтра работа — немыслимо. Прикрыть? Понаблюдать? Ни к чему не обязывает.

В случае чего, подумал Шандор, нам с Вейсом придётся арестовать самого Аллина. Если его не застрелит охрана мэра. Может, надо будет давать показания. Но — ладно. Ладно. Так у него появляется призрачный шанс остаться в живых.

И Шандор улыбнулся:

— Договорились. Встречаемся завтра в девять, где решили.

Аллин закрыл за ним дверь и пошёл в комнату; Грей шёл за ним по пятам, повиливая хвостом. Аллин сел за стол — и Грей снова лёг ему на ноги всей тёплой живой тяжестью. Аллин включил компьютер, запустил ленту новостей — и попал на тот самый клип, в котором Цикута, окружённая языками голографического огня, пела о том, что она — факел, и просила у слушателей спички.

По краю монитора ползли политические сводки. Из заголовков выхватывалось привычное «инквизиторы», «убийство» и «беззаконие». Добавилось новое: «расстрелянная культура».

Вот и Хольвин любит говорить, что наша популяция гробит сама себя, подумал Аллин. И что мертвяки — социальный рак, а человек — Младшая Ипостась бога. Насчёт человека он, быть может, и прав, а вот насчёт популяции вообще и мертвяков — кажется, ошибается.

Они — не рак.

Они — Старшая Ипостась каких-то паразитов человека. Солитёров каких-нибудь или других червей. Им просто не выгодно перекидываться обратно.