Джордж Мартин - Дикие карты

— На сегодня хватит, ребята. Завтра поговорим.

Трое молодых людей кивнули, склонили головы в сторону Розмари и вышли.

— Мне жаль, Мария, — проговорил ее отец.

— Я не понимаю. Кто мог это сделать?

— Мария, ты же знаешь, что Ломбардо участвовал в нашем семейном бизнесе. И другие тоже об этом знали. Как и то, что вскоре он должен был стать моим сыном. Мы считаем, возможно, это кто-то пытается навредить мне. — Голос у дона Карло был печальный. — За последнее время были и другие случаи. Есть такие, кто хотят отобрать у нас то, на что мы положили жизнь. — В его голосе прозвучала сталь. — Это не сойдет им с рук. Даю тебе слово, Мария!

— Мария, я приготовила лазанью. Твою любимую. Пожалуйста, поешь, — подала голос из темного угла мать Розмари. Она повела ее на кухню, обнимая за плечи.

— Мама, не надо было из-за меня задерживать ужин.

— А я и не задерживала. Я знала, что ты появишься поздно, и оставила тебе немного.

Девушка пристально посмотрела на мать:

— Я не любила его, мама.

— Тише. Я знаю. — Она приложила палец к губам дочери. — Но со временем ты привязалась бы к нему. Я же видела, вы хорошо ладили.

— Мама, ты же не...

Розмари перебил голос отца, донесшийся из библиотеки.

— Это все эти черномазые! Кому еще могло понадобиться нападать на нас сейчас? Должно быть, они выбираются из своего Гарлема по туннелям. Они уже давно зарятся на нашу территорию! И еще хотят прикрыться Джокертауном. Нет, джокеры ни за что не посмели бы сделать это сами, но черномазые могли использовать их для отвода глаз!

Наступила тишина, прерываемая бормотанием из телефонной трубки. Мать потянула Розмари за локоть.

Дон Карло продолжал:

— Их нужно остановить сейчас, иначе они начнут угрожать всем семьям. Они — шакалы.

Снова пауза.

— Я не преувеличиваю.

— Мария... — начала ее мать.

— Значит, завтра утром, — резюмировал дон Карло. — Как можно раньше. Хорошо.

— Видишь, Мария. Твой отец обо всем позаботится.

Мать повела Розмари в золотистую кухню с ее блестящими приборами и развешанными по стенам вышивками с поучительными изречениями в рамочках. Ей хотелось рассказать матери о Сиси и надписи на вагоне метро, но сейчас все это казалось невероятным. Должно быть, у нее слишком разыгралось воображение. Ей страшно хотелось спать. На еду даже смотреть было тошно. Все, на сегодня с нее хватит.

Бездомная женщина заворочалась во сне, и один из двух здоровенных котов, спавших рядом с ней, посторонился. Он поднял голову и зафыркал на своего товарища. Оставив женщину в компании опоссума, свернувшегося клубочком у нее под боком, оба кота бесшумно зашагали ко входу в заброшенный туннель подземки. Забытый объездной путь вокруг «86-й улицы» вел их к еде.

Оба кота сами были голодны, но сейчас шли добывать завтрак для своей хозяйки. По канализационному туннелю они выбрались в парк и вышли на улицу. Когда доставочный фургон «Нью-Йорк таймс» затормозил у светофора, черный кот взглянул на пятнистую кошку и мордой указал на фургон. Машина тронулась с места, и парочка запрыгнула внутрь. Усевшись в кузове, черный вообразил гору рыбы и передал этот образ пятнистой. Проезжая мимо городских кварталов, они ждали, когда появится характерный запах рыбы. Наконец, когда фургон уже начал тормозить, пятнистая учуяла рыбу и нетерпеливо выскочила из машины. Сердито мяукнув, черный побежал следом за ней по переулку. Оба замерли, когда запах странных людей заглушил запах еды. В конце переулка собралась толпа джокеров, оскорбительных пародий на нормальных людей. Одетые в лохмотья, они рылись в помойке в поисках еды.

Мостовую прорезал луч света: кто-то открыл дверь. Хорошо одетый мужчина, здоровый, как несколько сложенных вместе оборванцев, вынес в переулок какие-то коробки. Кошки учуяли запах свежей еды.

— Пожалуйста, — толстяк обратился к замершим от изумления джокерам негромким, полным боли голосом. — Я принес вам еду, возьмите.

Немая сцена завершилась: джокеры гурьбой бросились к коробкам и принялись рвать их. Они толкались и дрались друг с другом, пытаясь добраться до лучших кусков.

— Прекратите! — закричал высокий джокер. — Мы что, совсем потеряли человеческий облик?

Джокеры остановились и отступили от коробок, и толстяк принялся раздавать им еду. Высокий взял свою долю последним.

— Сэр, мы благодарим «Козырные тузы».

В темноте переулка коты жадно наблюдали за тем, как едят джокеры. Черный обернулся к пятнистой и вообразил рыбий скелет, и они побежали обратно к улице. На 6-й авеню черный послал пятнистой образ Вонищенки. Они бежали по тротуару до тех пор, пока им не подвернулся какой-то медленно едущий продуктовый фургон. Через несколько кварталов грузовик приблизился к Китайскому базару, и черный узнал знакомый запах. Грузовик притормозил, и оба кота выскочили на землю. Они крались по темноте, стараясь не попадать под фонари, пока не добрались до открытой продуктовой лавки.

До рассвета было еще далеко, и водители разгружали свежий товар. Черный кот учуял свежую курятину и издал короткий рык, призывая подругу к действию. Пестрая прыгнула на выставленные в витрине помидоры и принялась драть их когтями.

Хозяин завопил что-то по-китайски и запустил в хвостатую мошенницу блокнотом. Но промахнулся. Мужчины, разгружавшие машину, остановились и уставились на кошку, которая явно была не в себе.

— Хуже, чем в Джокертауне, — пробормотал один.

— Вот паршивка ушастая, — добавил другой.

Убедившись, что всеобщее внимание приковано к пестрой кошке, которая самозабвенно когтила томаты, сидевший в засаде черный прыгнул в кузов фургона и схватил в зубы цыпленка. Это был невероятно крупный кот, никак не меньше сорока фунтов весом, и поднять цыпленка ему не составило никакого труда. Потом соскочил с бортика и скрылся в темном переулке. В это мгновение пестрая ловко увернулась от метлы и помчалась следом за ним.

Черный кот поджидал подругу на полпути к следующему кварталу. Когда пестрая догнала его, оба взвыли хором. Охота оказалась удачной. Они побежали обратно в парк, а оттуда к своей хозяйке. Время от времени пестрая помогала товарищу затаскивать цыпленка с мостовой на тротуар.

Вонищенкой ее как-то раз в один из нечастых моментов относительной трезвости обозвал какой-то из таких же, как она сама, бродяг, и прозвище приклеилось намертво. Ее друзья, дикая городская живность, знала ее не по имени, а по ее образу, этого было достаточно. А она сама вспоминала свое имя лишь изредка.

Женщина накинула на себя отличное зеленое пальто, которое отыскала на свалке у какого-то многоквартирного дома. Потом осторожно села, чтобы не потревожить опоссума. Так, с опоссумом на коленях и с белкой на каждом плече, она поприветствовала гордых собой котов с добычей. Легким движением, которое изумило бы тех немногочисленных бездомных, которые имели с ней дело, женщина протянула руку и почесала своих верных друзей за ушами. Одновременно с этим она нарисовала в своем мозгу мысленную картину: эта парочка, вытаскивающая наполовину объеденного костлявого цыпленка из мусорного бачка у какого-то ресторана.