Ник Харкуэй - Гномон [litres]

– Я в «Герцоге Денверском», – говорит она и отсылает сообщение. Думает, не добавить ли «голодная», но он это и так узнает. Проверит ее расписание и поймет. Может, даже что-нибудь ей закажет.

Разрыв улыбается залу:

– Альбом называется «Катабасис для масс». Будьте внимательны, когда записываете. Автокоррект заменит на «дата базис».

Дата базис. Катабасис. Инспектор морщится. Впервые за последние годы у нее возникает чувство, что работа мешает чему-то важному. Кин обрадовалась бы.

Джонатан Джонс иронически замечает, что закуски в «Герцоге» – не то, за что его хвалят.

Разрыв снова говорит:

– «Музыкальное приношение» – не просто произведение, это вызов! Цикл лекций, очень вежливое аристократическое «иди в жопу» и личный девиз мастера. – Он играет высокую ноту и позволяет ей позвучать. – Бах не отдал Фреду полную партитуру, а выдал ему что-то вроде заархивированной версии – имплицитную фугу. Если Фредди желал узнать, что приготовил Бах, если хотел знать наверняка, что его задание выполнено, а такие люди, как Фред, людям на слово не верят, – ему нужно было обучиться тому, что считал нужным знать старикан. То есть сделать то, чего он прежде не удосуживался делать. «Музыкальное приношение» переворачивает гамбит Фреда с ног на голову. Чтобы отразить выпад Баха, Фридриху пришлось обучиться всему, что Бах полагал необходимым для короля, и таким образом стать таким, каким его хотел видеть Бах. Старый пердун буквально изменил его – сделал более похожим на себя. Ищите и обрящете – так говорит Бах Фридриху. Quaerendo invenietis.

Легкий смех в зале. Нейт не смеется.

Черт.

«Quaerendo Invenietis» – последняя книга Дианы Хантер и официальное название подложного свитка Афинаиды. Библейская заповедь – или приглашение для детектива. Она вдруг слышит легкий запах сандалового дерева и аниса – не здесь, не в зале, но в голове, и он почему-то связан с Лённротом. Да. Она слышит запах невозможно чистой черной ткани, неприметное отсутствие человеческого запаха на слишком бледной коже.

Она думает о Джонсе и о том, куда постепенно идет их диалог – ужин. Встреча.

Но вот Разрыв снова говорит это слово – катабасис. Многообещающие губы, темные, как вино, усмехается, как Лённрот. «Вы – женщина, которая счищает шелуху с луковицы». Она чувствует губы Бекеле – разом молодые и старые, – его ви́дение облекает Вселенную в пять концентрических кругов – очень простая луковица. Оба эти образа могут воплотиться в музыке Разрыва, в его «Вечном каноне» из «Музыкального приношения» Баха – произведения, призванного изменить Фридриха, не переубедить, но научить. Заставить его мыслить по-баховски. Изменить его коннектом. О да. Этого от нее и хотел Лённрот, чтобы она увидела, как складываются кусочки головоломки Дианы, будто на пятичленных картинах Бекеле – пять в одном, и каждая словно включает в себя все остальные.

Она оглядывается, почти ожидает увидеть жуткое белое лицо на сцене или у бара, почти выискивая маленькое, но мощное взрывное устройство под одним из столиков. Через несколько секунд она чувствует, как вибрирует терминал – потайной сигнал тревоги, и чуть не бросается сломя голову вон из зала. Опуская взгляд, она видит на экране красный квадратик: индикатор ближайшего сотрудника. Он означает, что Нейт – ближайший к месту серьезного преступления офицер Свидетеля, поэтому ее назначили на дело. Ее слегка раздражает перспектива браться за новое преступление, огорчает, что ее вырвали из музыкальной проповеди Разрыва.

– Необходимо ваше срочное присутствие.

Голос Свидетеля звучит почти напряженно. Интересно, этот голос специально научили изображать тревогу?

– Ясно.

– Система возместит вам сорванный концерт. Транспортный поток был перенаправлен, к вам едет автомобиль.

– А что на визитке написано?

И снова Свидетель говорит будто с неохотой, почти запинаясь:

– Произошло убийство. Оливер Смит мертв.

На секунду инспектор останавливается, замирает. Снаружи она слышит ругань, двое топ-менеджеров вылезают из машины, которая несколько секунд назад была их такси. Свидетель заверяет их, что в скором времени подадут другую машину, и благодарит за помощь ровно тем невыразительным голосом аудиозаписи, который предшествует предупреждению о недопустимости нарушения общественного порядка.

Ближайший сотрудник.

Теперь она понимает, зачем Лённроту нужно было заманить ее сюда, в «Герцога Денверского». По крайней мере одну причину. В этом деле все не то, чем кажется.

– Я напишу от вашего имени мистеру Джонсу.

«Милый человек с собакой, надеюсь, ты такой же терпеливый, каким мне показался».

– Нет, не нужно, я сама.

Через двадцать минут она стоит на холодном ветру и смотрит на труп, лежащий на асфальте тоннеля под Темзой.

Лондон всегда стоял на запутанном улье переходов и каверн, и каждая новая итерация столицы требовала все больше места под землей. Там, где другие города рвутся к небу или растекаются вширь, Лондон закапывается во тьму. Под городом теперь растянулись решеткой восемь тоннелей, с севера на юг и с востока на запад; их называют, соответственно, Уток и Основа. Это главные транспортные артерии, которые позволяют хоть как-то проехать через перенаселенный мегаполис; без них город просто замрет. Убийство произошло в Основе 3, на самом популярном маршруте из Оксфорда в Сити. Из конца в конец в нем почти семьдесят миль, сразу после строительства ему потребовалось собственное подразделение полиции и пожарной службы, хотя впоследствии многие из их функций были переданы Свидетелю. Если в нем вдруг пропадет электричество – и в связи с этим все устроено так, чтобы такая катастрофа была в несколько раз менее вероятной, чем прямое попадание метеорита, – воздух внутри станет смертоносным всего через несколько минут. Это самодостаточный мир, освещение в нем динамическое, иначе ровный ритм света и тени может вызвать псевдоэпилепсию у водителей. Его почти никогда не закрывают. Сегодня весь город встанет в пробках.

Инспектору не нужно показывать значок, чтобы пройти через толпу. Человеческая природа неизменна, а Система, по крайней мере в теории, открыта и публична, так что подобные происшествия всегда собирают толпу зевак, но ей уступают дорогу, потому что все знают – это инспектор Свидетеля. На миг ей хочется, чтобы не знали. Нейт задается вопросом: сколько в их любезности искреннего уважения, а сколько – страха?

Она проходит за оградительную линию и чувствует, что ее рот открывается в форме буквы «О», как в мультфильмах; поспешно закрывает его и начинает напевать «Иерусалим» Блейка. Это первое, что приходит в голову. Она читала о многих способах подчинить биологические порывы сознательной воле, и один из самых полезных гласит: тебя почти наверняка не стошнит, если будешь напевать себе под нос.