Ник Харкуэй - Гномон [litres]

Но отпечаток инсульта блекнет, чувство распада уходит, сменяется благодарностью и каким-то извращенным ощущением предательства. Диана Хантер ушла по тропе, той ужасной и жуткой дороге, а Нейт ее бросила и вернулась, оставила в темноте одну.

Она не шевелится, пытается понять, может ли ходить. Может ли говорить. Вдруг она потеряла что-то, незаметное для теста? Или, наоборот, как у Хантер, что-то очевидное? Имя или способности к дедукции. Хуже того, Нейт чувствует, что знает Диану Хантер, не просто факты ее биографии, но ее саму; знает эту женщину так, как собственное тело и мысли. Знает ее, как старого друга или старое кресло, будто они давным-давно знакомы. Заимствованное знание. Краденое. Куда определяются такие вещи, когда они оторваны? Выдрали у владельца и как-то сохранили, митохондриальные данные в несущем сигнале выгорели в ней из-за потрясения, из-за того, что она стала свидетелем инсульта Дианы?

При свидетеле. Слишком много уровней, сейчас не разобраться.

Свидетельство из первых рук, изнутри. Это свидетельство или уже личный опыт?

Но мы все меняемся, постоянно, с каждым прожитым мигом. Женщина, которая проснется завтра утром, уже не та, что проснулась вчера, хоть они и связаны причинно-следственными нитями. Друг от друга их отделяет событие.

Инспектор поднимается – очень медленно, ожидая, что подведут мышцы или странный, приобретенный лабиринтит все повернет под другим углом. Но ничего не чувствует. Только всепоглощающее чувство облегчения: она в последнюю секунду отступила от воронки, которая иначе засосала бы ее.

Нейт обходит дом, называя каждый предмет. На кухне перечисляет содержимое всех ящиков по памяти, прежде чем открыть их, затем проверяет совпадения по записи Свидетеля. Она делает ошибки. Это нормально. Главное, что слова соответствуют предметам, дикция внятная, она не заикается. Главное, что руки, ноги, хребет не разучились двигаться, легкие дышат, а глаза следят. Она может читать.

Завершая круг, она называет свое любимое мягкое кресло и стопку непрочитанных журналов на столике, а затем позволяет себе задуматься о произошедшем, обработать его. В песке сверкнуло золото, правда о Диане Хантер и ее обучении. Правда – или еще одна выдумка.

– Бёртон, – говорит она вслух. – Реферировать.

– Городок на берегу реки Трент известен пивом. Таль. Ричард Френсис Бёртон, путешественник, переводчик. Ричард Уолтер Дженкинс, псевдоним Бёртон, актер. «Пойти в Бёртон» – идиома со значением умереть, исчезнуть.

– Бёртон как место для обучения спецагентов, подрывная деятельность. Возможно, прозвище.

– Нет совпадений.

Она указывает на доску:

– Перекрестные ссылки.

Стена приходит в движение, бурлящий водоворот связей. Нейт настроила ее так, чтобы машина показывала случайную выборку из работы Свидетеля на доступной человеку скорости. Результат красивый, иногда глубокий, но не репрезентативный. Вскоре движение замедляется.

– В реке Трент когда-то якобы видели акулу. Новость получила широкое распространение в СМИ, но биологи утверждают, что такое явление крайне маловероятно. Других неизвестных вам значительных связей не выявлено.

Она фыркает:

– Ладно. А сомнительные связи?

Снова короткая пауза – и опять Нейт кажется, что Свидетель обиделся или оскорбился. Но когда его голос снова звучит, интонации неизменны.

– Карл Лэдброк, 1983–2040, сыграл роль Элиаса Лённрота в биографическом фильме (в британском прокате фильм назывался «Эпика», выпущен «Boxlight Malibu» в 2039-м). Прежде он играл Пифагора в романтической комедии «Земля крутится вокруг солнца» («Kino-Enlai», 2022). Название, присвоенное файлу расследования обстоятельств смерти Дианы Хантер, «ГНОМОН». В одной из сцен этого фильма эрекцию Лэдброка невыгодным образом сравнивает с угольником геометра или гномоном героиня, которую играет Сара Ндибе, родившаяся в Бёртоне на реке Трент в 1999-м. Отзывы фильм получил не лучшие, но собрал кассу в Бразилии и в Китае, таким образом финансово состоялся. Хотите следовать дальше по этой линии?

Нет. Нейт ищет не это. Но она уверена, что Диана Хантер сама училась или ее учили чему-то подобному так, как она описала, довела свой мозг и его функции до опасного предела, чтобы одолеть машину.

Ну теперь скажи это. Хантер одолела машину.

Нейт молчит, и вскоре Свидетель приходит к выводу, что она задумалась и забылась.

– Хотите следовать дальше по этой линии?

– Нет, – отвечает Нейт, потому что это абсурд.

А потом почти говорит «да».

Затем она надевает пальто и выходит на улицу, предоставив машине самой догадаться, куда она идет, и все подготовить.

Где-то между Пикадилли и Гауэр-стрит, сидя в застрявшем в пробке даблдекере, – у Оливера Смита сегодня явно не лучший день – от нечего делать она набирает номер, который боится набрать.

– Табмен?

– Ну, это мой телефон, милая, а нам номерами меняться не разрешается вроде?

– Это я.

Табмен не отвечает. Наверное, не может придумать ничего более бессмысленного, чем представиться.

– Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то пострадал от записи?

– В смысле? Получил физическую травму? Точно нет. Их иногда шатает, если они слишком сильно уйдут в записи с темной стороны. Каждый год нам приходится разбираться с идиотами, которые лезут смотреть записи пациентов с глубокими психическими расстройствами. Четыре года назад была шумиха про одного слепого, который выработал у себя что-то вроде эхолокации. Молодые да ранние решили, что это даст им супергеройские силы. Эротическая составляющая тоже нравилась; вроде бы у него там все очень крепко стояло. Придурки, – добавляет Табмен, кратко резюмируя свое мнение об университетах и их выпускниках.

– И что с ними происходит?

– Да ничего, в конечном итоге. Проспятся, и всё. Некоторым нужно, чтобы их обняла мамочка и дала таблеточку аспирина. Кстати, это я. Так что кончай вилять и выкладывай, в чем дело.

– У нее был инсульт. Наверное. Я… я была не готова.

– Ого. Жестко. Да. Наверное, было ужасно. Но это не значит, что у тебя тоже был инсульт, и все такое.

– Не значит.

– Если ты пошла в театр, а там Юлия Цезаря зарезали…

– Знаю. Но тут переживание чуть более непосредственное, чем в первом ряду перед сценой.

– От первого лица, да. Вроде компьютерных игр, где на планету валят пришельцы, а у тебя из оружия лишь консервный нож. Но только и всего, Мьеликки. Ты теперь всегда будешь иначе смотреть на тех, у кого случился инсульт, потому что знаешь отчасти, что они пережили, но все равно ты – наблюдатель. На самом деле ты знаешь только, что чувствует человек, у которого не было инсульта, переживший опыт чужого инсульта. Никакого кровоизлияния у тебя в мозгу не случилось. Бывает, что люди потом страдают от ПТСР. Тебе это не грозит.