Роберт Хайнлайн - Расширенная Вселенная

Я поклялся на алтаре Божьем быть вечным врагом любой тирании над человеческим разумом.

Закончив работу над «Звездным десантом», я переквалифицировался в каменщика (мой любимый отдых после писательства в молодые годы), установил фонтан в нашем нижнем ирригационном пруду и благоустроил его [85] Этот фонтан действительно установлен посреди пруда и живописно обложен камнями. – Примеч. С. В. Голд. , а потом вернулся к работе над «Еретиком», он же «Чужак в стране чужой», и наконец завершил его – через десять с лишним лет после того, как замыслил этот роман. Я не торопился, поскольку он все равно не мог быть опубликован на коммерческой основе раньше, чем изменятся общественные «нравы». Я видел, как они меняются, и оказалось, что я правильно рассчитал время.

Многие говорили, будто им совершенно ясно, что «Чужак» написан в два приема и что разделительная линия четко прослеживается. Но не нашлось и двоих, указавших на одну и ту же разделительную линию… и я впервые признаюсь, что роман был написан не в два приема, а в четыре.

Никто не сможет ткнуть пальцем в реальные начало и конец каждой из частей, потому что «Чужак» – одно из немногих моих произведений, каждая деталь в котором была прописана в сюжете еще до начала работы, и затем я скрупулезно следовал этому плану. А места, на которые читатели указывают как на возможные «перерывы в работе», на самом деле запланированные «разделители», придающие тексту драматизм.

Затем мне пришлось этот чертов роман сокращать: в результате работы по сложному и подробному плану рукопись оказалась вдвое больше, чем ей следовало быть исходя как из коммерческих, так и сюжетных соображений. И на это сокращение ушло вдвое больше рабочего времени, чем на само написание.

А тем временем моя жена пошла на курсы углубленного изучения русского языка в университете штата Колорадо. Она всегда считала, что если уж берешься за какое-либо дело, то надо делать его на совесть, иначе не стоит и время на него тратить, поэтому целых два года она жила и дышала русским языком. Она не пропустила ни единого занятия, всегда тщательно готовилась к ним, наняла репетитора для устных занятий в дополнение к университетскому курсу, купила всевозможнейшие пособия по русскому языку на пластинках, установила их стопкой в автоматический проигрыватель и целыми днями слушала записи, занимаясь прочими делами, – у нас дома в каждой комнате стоит по динамику, и один большой в саду.

(Моей работе это нисколько не мешало; поскольку я тогда не знал русского совсем, для меня эти записи были просто шумом.)

Через два года она смогла читать, писать и говорить по-русски, понимать этот язык – и думать на нем.

Затем мы отправились в СССР.

Разумеется, и в другие страны тоже – моя симпатия к Польше и Чехословакии никогда не умирала, равно как и к захваченным странам Балтии. Следовало бы включить и страны Туркестана, но они, кажется, не столь угнетены – гораздо дальше от Москвы и вдали от проторенных путей. В целом мы пропутешествовали по СССР около десяти тысяч миль и увидели около двадцати городов. Тяжкий труд Джинни полностью окупился: мы увидели и услышали очень много, гораздо больше, чем узнали бы от политически инструктированного гида, – нам часто удавалось от него отделаться. Я нахватался кое-каких слов на русском, но говорить так и не научился: мог спросить или показать, как пройти в нужное место, заказать обед, оплатить счет – и ругаться по-русски (что очень важно!).

Эту статью я написал в отеле «Торни» в Хельсинки сразу после «бегства» (я испытывал именно такое ощущение) из Советского Союза. Более легкую по тону статью, следующую за «Pravda», я написал две-три недели спустя в Стокгольме. К тому времени мои нервы в свободном воздухе Скандинавии успокоились, и я смог разглядеть юмор в том, что вовсе не казалось смешным в тот момент, когда происходило.

«Pravda» – значит «правда».

Так написано в моем англо-русском словаре: «Pravda – правда». Словарям, конечно, можно доверять.

Говоря жесткими, скептичными словами Эла Смита [86] Альфред Смит (1873–1944) – американский политик, губернатор штата Нью-Йорк. Эту присказку (на английском она звучит как «let’s take a look at the record») часто цитируют по разным поводам. – Примеч. С. В. Голд. , «давайте посмотрим фактам в лицо».

1 мая 1960 года американский самолет-разведчик U-2 совершил нечто вроде незапланированной посадки в СССР. Это одновременно и «правда», и «pravda». За пределами этого голого факта «правда» и «pravda» весьма сильно расходятся.

ПРАВДА: 1 мая этот самолет приземлился неподалеку от Свердловска, в самом сердце Советского Союза, в 1500 милях от границы, которую он пересек. Самолет был покалечен, но пилот остался жив. Бо`льшая часть оборудования самолета, например радиоаппаратура, осталась целой. То, что уцелели пилот и оборудование, а также состояние поврежденного самолета предполагают вынужденную посадку – например, из-за отказа двигателей.

Самолет U-2 весьма скоростной и совершает полеты на очень больших высотах, 60–70 тысяч футов, или 18–21 километр. Кинетическая энергия движущегося объекта пропорциональна квадрату его скорости (E = 1/ 2 MV 2). Летящий с такой скоростью самолет обладает колоссальным запасом кинетической энергии. И если в него попадает зенитная ракета, то в следующую долю секунды происходит такое, по сравнению с чем лобовое столкновение двух водителей-лихачей покажется ласковым материнским шлепком. Столкновение с ракетой лишь дает толчок к разрушению самолета, основные же разрушения происходят из-за его огромной скорости – он буквально взрывается! В одно мгновение небо усеивается обломками.

Шансы пилота на выживание невелики. Он может спастись, если капсула катапультирования при попадании ракеты остается целой. Но шансы на то, что радио и другая относительно хрупкая аппаратура окажутся на земле неповрежденными, совершенно ничтожны. Тем не менее подобное оборудование было «извлечено» из «сбитого» U-2. С тем же успехом можно утверждать, что с неба упала корзина с яйцами и они не разбились.

Мы можем никогда не узнать правды о том, что же случилось с U-2. С невезучим пилотом Пауэрсом перед судом разговаривали только советские официальные лица.

Однако некоторым слишком нервным нашим согражданам следует прекратить бить себя в грудь и скорбеть о постигшем нас позоре. Фоторазведка – далеко не то же самое, что рейд бомбардировщика. Полет безоружного самолета над чужой территорией сильно отличается по весовой категории от того, что Хрущев сделал в Будапеште. В данном случае мы имеем дело с безопасностью Соединенных Штатов, а также – очень вероятно – с выживанием и уж наверняка со свободой всего человечества.