Роберт Хайнлайн - Расширенная Вселенная

Тот, кто пытался запатентовать водяные кровати, не был первым, кто их изготовил. Первый человек в этой области знал, откуда они взялись. Он отправил мне одну в подарок и с оплаченной доставкой, а в телеграмме указал название своей фирмы «Шэр-Уотер Бед» [104] «Share water» – «разделить воду» – реалия из романа «Чужак в чужой стране». . Что и требовалось доказать.

В нашем доме водяную кровать ставить некуда. Абсолютно. Так что она все еще хранится ярдах в двухстах от самого дома. Я являюсь обладателем водяной кровати с тех самых пор, как она впервые появилась на рынке, но ни разу на ней не спал.

А придумал я ее в середине тридцатых, когда сам не вылезал из больничной койки: насос, контролирующий уровень воды; боковой каркас, чтобы можно было «дрейфовать», а не просто лежать на не слишком мягком, наполненном водой матрасе; терморегуляция; система предохранителей, исключающая малейшую возможность удара электрическим током; герметичная емкость, чтобы протечка нанесла не больше урона, чем прохудившаяся грелка, и не превратилась в домашнюю катастрофу; расчет нагрузки на пол (очень важно!); внутренний резиновый матрас; приспособления для освещения, чтения и приема пищи – попытка сконструировать идеальную больничную койку, предпринятая тем, кому проваляться на больничных койках пришлось чертовски долго.

Ничего такого, что можно было бы запатентовать, – ничего нового, разве только какой-нибудь ушлый юрист-патентовед убедил бы комиссию, что для рабочей конструкции, благодаря которой человек может спать на поверхности воды, потребовалось (как это прописано в законе?) «озарение», выходящее за рамки предыдущих решений. У меня и мысли не было патентовать эту идею, я просто хотел создать водяную кровать, но в то время мне даже трибуну для уличных выступлений сколотить было не по карману.

Хотя я точно знаю, как эта идея у меня возникла. В 1931 году уже после происшествия с радиокомпасом, описанного в послесловии к рассказу «Поисковый луч», я получил приказ отправиться на базу Форт-Клейтон в зоне Панамского канала для участия во флотских стрелковых соревнованиях. Во время этих оплачиваемых каникул мне часто случалось возвращаться из Панамы в полной тишине уже после отбоя. Рядом с КПП располагался большой плавательный бассейн, которым пользовались флотские, а наш лагерь был надежно отгорожен от расквартированного там же армейского полка.

Я часто останавливался возле бассейна, раздевался догола и плавал. Не по уставу (рядом никаких спасателей), но вокруг не было ни души, да и правила созданы для того, чтобы их нарушать.

Где-то на середину соревнований пришлось полнолуние, а я принадлежу к числу тех уникумов, которых держит даже пресная вода (в том бассейне она была пресной). Вода имела температуру тела, тишину вокруг нарушал только ночной шум джунглей, над головой сияла луна, и вот я ложился на спину и, полностью расслабившись, смотрел на эту луну, падал в нее, гадал, доживу ли до того дня, когда мы туда доберемся. Временами дремал.

В конце концов я вылезал из бассейна, вытирал ноги носовым платком, натягивал ботинки, вешал на локоть одежки и шел к своей палатке. Не припомню, чтоб хоть раз мне кто-нибудь встретился, но даже если б и встретился – вокруг было темно, на базе расквартированы одни мужчины, по периметру выставлены вооруженные часовые, а я подчинялся только офицеру морской пехоты, который был младше меня, но, как капитан команды, считался моим временным командиром. Ему было глубоко плевать, чем я занимаюсь, лишь бы на стрельбище демонстрировал хорошие результаты (и я демонстрировал – в основном потому, что тренировал меня низенький жилистый сержант морской пехоты по прозвищу Мастер (он потом появляется в роли преподавателя курса по выживанию в романе «Туннель в небе»)).

Несколько лет спустя я мучился из-за пролежней, а каждый сустав ныл, как ни ляг, и мне часто вспоминалось то сибаритство – когда ночью в Панаме лежишь на воде, теплой, как парное молоко. Я жалел, что такую роскошь нельзя устроить прикованным к кровати больным… и в конце концов придумал, как это устроить, проработал в голове все детали задолго до того, как выздоровел настолько, чтобы сделать чертежи.

Но я 1) не рассчитывал, что водяные кровати когда-нибудь изготовят; 2) думал, что люди (за исключением меня) будут использовать их только как больничные койки; 3) не думал, что ими будет пользоваться столько народу; 4) и помыслить не мог, что когда-нибудь их будут рекламировать в мотелях в качестве экзотического дополнения к романтическо-эротическим выходным наряду с порнофильмами по внутреннему кабельному телевидению.

Теперь я подтасую карты и воспользуюсь советами и Билла Грешама, и Спрэга де Кампа. Сначала буду живописать мрачный вариант нашего возможного будущего, а потом набросаю веселенький сценарий того, каким прекрасным оно может стать. Тут можно позволить себе углубиться в детали, поскольку две части будут полностью противоречить друг другу (де Камп), и рискнуть нагнать мрачноты в первой части, потому что в конце я провожу вас с фанфарами (Грешам).

МРАК, ГОРЕ И УЖАС. В нашем обществе усиливаются патологические тенденции; мы явственно видим, что катимся по наклонному пути самоуничтожения. Нас не обязательно завоюют – просто немного подождите, и мы сами упадем прямо в руки тому, кому вздумается нас оккупировать. Я перечислю некоторые такие тенденции и с помощью примеров (не доказательств) поясню свою мысль. Представлять убедительные доказательства – слишком скучно и тоскливо, я же не в президенты собрался. Но доказательства у меня имеются, разложены по папкам прямо в этой комнате. Я начал собирать вырезки и раскладывать их по категориям еще в 1930 году, а моя самая молодая папка появилась в 1945-м.

Очень важна временная перспектива. Понимание – табурет на трех ножках: истории, языках и математике. Вооружившись этими тремя инструментами, можно узнать все, что угодно. Но если у вас недостает хотя бы одного , то вы просто очередной деревенский невежа в изгвазданных навозом сапогах.

Несколько лет назад меня навещал один астроном, молодой и очень способный. Он заявил, что уже много лет читает мои книги, и наша беседа это подтвердила. Я рассказал ему, как однажды мне понадобилась сложная траектория от Земли до космической станции, выполняющей оборот вокруг Земли за двадцать четыре часа. Рассказал, где встречался тот момент. Он знал, о чем там идет речь, потому что прочел книгу в средней школе.

Такая траектория похожа на кометную, но на самом деле включает в себя ряд поправок, необходимых, чтобы прибыть в нужную точку одновременно со станцией; затраченное время – это интеграл негладкой функции, такой в справочнике Хадсона не найдешь, но его можно решить с помощью метода, который использовал для баллистики Сиаччи, – численного интегрирования.