Алексей Мальцев - Это не моя жизнь [litres]

Словно прочитав её мысли, Ворзонин заметил:

– Я не единственный здесь козёл отпущения. Тут целый клубок неразрешимых проблем. Его можно распутать только всем вместе.

В её груди шевельнулась жалость к Павлу. А что, если он затеял всю авантюру, действительно, ради решения её семейной проблемы? Не сказав ей ни слова! Ну, мало ли, хотел сюрприз сделать…

Она вдруг увидела, как во двор въезжает покорёженная иномарка, и подробности только что виденной катастрофы тотчас встали перед глазами. В животе сделалось нехорошо; так всегда бывало, когда что-то всерьёз тревожило.

Ни слова ни говоря, Ольга вскочила и быстро направилась в подъезд. Павел в этот момент был поглощён своими размышлениями и не сразу опомнился, крикнув вслед:

– Ты куда?

Ответа не последовало. Павел поднялся и попытался догнать женщину, но дверь захлопнулась перед самым его носом. Он плюнул в сердцах, развернулся и собрался было идти прочь, как вдруг дверь вновь отворилась. За ней стояла Ольга:

– Проходи, может понадобиться твоя помощь.

– Что-то с Савелием? – поинтересовался Ворзонин, «ныряя» вслед за Ольгой в прохладную тьму подъезда.

– Скорее всего.

– Ты не сгущаешь краски? – спросил он, нажимая на кнопку вызова лифта. – Ведь ничего ещё не видела! Или материнское предчувствие?

Она лишь кивнула головой в ответ.

Дверь была заперта изнутри. Она знала – Савелий дома. Случиться с ним могло только одно. Пальцы не слушались, Ворзонин буквально отобрал ключи, открыл чужую квартиру и первым шагнул в прихожую.

– Савушка! – её крик подобно стеклу, казалось, разбился вдребезги посреди прихожей и долго осыпался потом по углам.

Савелий лежал в странной позе поперёк дивана головой вниз. Руки были раскинуты в стороны, ноги упирались в стену. Мать невольно сравнила его с пикирующим самолётом.

– Вызывай «скорую», срочно! – приказал Павел, приложив к сонной артерии Савелия указательный палец.

– Он словно… из полёта, – отрешённым голосом произнесла она. – Тебе не кажется? Кто-то прервал его полёт, кто-то сбил его…

– «Скорую», я сказал! – рявкнул Ворзонин, стаскивая тело Савелия на пол. – Не слышала? Быстро!

– А? Что? Да, да! – засуетилась Ольга, доставая из сумочки, которая всё ещё болталась у неё на плече, сотовый. – Да-да, конечно…

Как в дешёвом детективе.

Дальше всё развивалось так, как и предполагал Изместьев. Жанна направилась к автоматическим камерам хранения. Именно в одной из них оставила кошёлку с ворованными деньгами. Прежде, чем набрать код, долго вертела головой, чтобы убедиться, не подсматривает ли кто за её действиями? Но призрака, который наизусть запомнил и букву и цифры, заметить не могла.

Изместьев старался мыслить логически. Зачем Жанет такие деньги? С какой целью она их отложила? Семь или восемь сотенных купюр в ценах тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года означало пятикратную месячную зарплату среднего инженера. И они зачем-то срочно ей понадобились! Кому и за что она собирается заплатить?

Недоумевая, призрак летел за Аленевской, которая теперь направлялась к стоянке такси. Сунув водителю червонец, девушка сказала:

– До Кислотных Дач, пожалуйста.

Изместьев окончательно запутался: Кислотные Дачи находились неподалёку от Котлованов, куда десятиклассники собирались устроить вылазку на лыжах сразу же после Нового года. Может, девушка хочет подготовить какой-то сюрприз одноклассникам? Но что-то подсказывало, это не так; в дружбе, замешанной на преступлении (будем называть вещи своими именами), на сюрпризы лучше не рассчитывать, во всяком случае, на приятные.

Как всё смешалось, однако… Но не в доме Облонских, а в мозгу прозрачного Изместьева, летевшего вместе с видавшей виды «Волгой» прочь из Перми. Такова была его судьба: ни дома, ни семьи, ни работы. Полная неприкаянность и одиночество. Среди тысяч таких же, как он.

Когда они подъезжали к посёлку, уже стемнело. Жанна поблагодарила водителя, выскочила из машины и направилась вдоль тихой улицы. Что было у неё в голове? Какие коварные планы преследовало это прекрасное существо? К сожалению, знать этого призрак не мог. Ему не оставалось ничего другого, как покорно двигаться за ней по занесённой снегом дороге между одноэтажных деревянных домов.

Надо было обладать определённой смелостью, чтобы в одиночку направиться по безлюдной улице незнакомого посёлка. Однако чувствовалось, что Аленевская здесь не в первый раз.

Поплутав скорее для вида, она вскоре постучалась в один из домов. Дверь открыл атлетически сложённый, по пояс обнажённый парень с бритой головой. Изместьев сразу обозвал его «Киборгом». Из-под ног хозяина выполз огромный пушистый кот с вдавленным носом. Кажется, такая порода звалась персидской.

– Жанка! Так поздно?! Ни хрена себе!

– Так ты не рад? А, Рустам? – с этими словами девушка бросилась на шею Киборгу и они на минуту затихли.

Призраку не надо было объяснять, что это был глубокий французский поцелуй, когда языки проникают в полость рта и при этом возможно заражение СПИДом или гепатитом. Призрак был когда-то доктором, и сейчас, возможно, впервые пожалел об этом.

Перс тем временем вальяжно прошёлся по крыльцу, потянулся и насторожённо уставился на висевшего над ним доктора. Решение не успело прийти в голову призрака, а он уже реализовал его, метнувшись к коту. Тот среагировал мгновенно – прыгнул, зацепив когтями колготки Жанет…

– Ах ты тварь! – моментально оторвавшись от губ любовника, выдала Жанет. – Что это с Гвеном? Рустам, он давно с кошкой не встречался?!

– Ума не приложу, – пробубнил Киборг. – Ладно, пошли в дом. Там поговорим.

Если бы кто-нибудь сказал доктору, что его одноклассница Жанка Аленевская может по-свойски сидеть и пить самогон – правда, крохотными глотками – в компании двадцатилетних кобелей тюремной наружности, он бы, не раздумывая, дал в «нюх» любому! Однако, как противоречив и непредсказуем мир, оказывается! Сейчас он не то, чтобы дать в «нюх», он даже замахнуться, даже выругаться по-мужски был не в состоянии. А его Жанка, едва различимая в сигаретном дыму, уже допивала вторые полстакана. И даже не морщилась!

Изнутри дом мало чем отличался от жилища Доскиных: скрипучие широкие половицы, обитые фанерой стены, выцветшие обои, давно не белёная, закопчённая печь…

– Наш уговор остаётся в силе? – словно спохватившись, что опьянеет и не успеет поговорить о главном, Жанна достала из висевшей на гвозде куртки восемь сотенных купюр и бросила на усеянный крошками и пеплом стол.

Рядом с купюрами откуда-то взялась фотография юного Аркадия. Зачем она её сюда принесла? К этим ублюдкам!

Увидев деньги, пьяная братва охотно закивала.