Анна Веди - Кватро [litres]

– Да, ты права! Этот абсолют недостижим для меня и для веров на данный момент.

– Главное, ты это осознаешь. А теперь и я осознаю, правда, не совсем.

– Тебе надо попасть в свое внутриутробное развитие и побыть там. И все сразу поймешь.

– А ты был там?

– Нет, кстати, не был. И мне бы не помешало. Да. Хотя бы утвердиться, что я правильно думаю. Спасибо, что подала мне эту идею.

– Да ладно! Ты сам себе подал идею, спроецировав свое желание на меня.

– О, да! – Кай улыбнулся. – Ты молодец! Понимаешь на тонком уровне духовности.

– Тебе спасибо! – Алиса тоже улыбалась.

– Вот и грусть-тоска прошла! – заметил Кай ободряюще. – Ну что, сказано – сделано? Когда будешь погружаться в кватро?

– Настроюсь сперва, и сообщу тебе.

– Это правильно! Настрой определяет результат! Ладно, счастливо!

– Да, пока! До связи, Кай!

Алиса завершила онлайн-связь. Над головой пролетела птица-дрон, со свистом размахивая железными крыльями. Женщина задумалась о том, что, возможно, исторически сложившаяся у предков система выживания и самосохранения придавала жизни вкус и яркость. Даже сам страх смерти стимулировал жить. А теперь, когда по сути страха быть не должно и стремиться выжить нет необходимости, пропала и мотивация к достижениям. Смысла в жизни нет, абсолюта не достичь никогда, и страха смерти тоже нет. Что остается? Исчезла граница между жизнью и смертью. И, может, потому жизнь стала казаться малоценной и вообще неценной, если нет необходимости бороться за нее. Ценится только то, что достигнуто с трудом, а то, что дается просто так, как чей-то дар или везение, лишено ценности. Алиса сидела, развалившись на траве и прислонившись к стволу дерева. Глаза ее были устремлены вдаль и вверх. Другие веранты, по наблюдениям Алисы, также находились в странном состоянии. Привыкнув на Земле к соревнованию и сравнению себя с другими, в безоценочном пространстве они не могли определить себя как индивидов. Не было привычки просто быть и жить. Мешали заложенные в нейрокоде базовые инстинкты. Она понимала и соглашалась с Каем, что прошло еще мало времени, и они пока не трансформировались полностью.

Кай отправился в аналитический центр. Давно не отпускавшая его мысль о влиянии роевого интеллекта и бессознательной памяти предков на психическое состояние верантов мозолила ему мозг. Необходимо найти погрешность в нейрокоде и устранить ее, установить, какие именно нейроны и узлы оказывают это влияние.

– Здорово, – Кай поприветствовал нейроинженера в центре, пожав ему руку.

Виртуальная панорама мозга в когнитоме светилась оранжевым и заполняла собой целую стену. Увеличенные нейроны шевелились, исчезали, видоизменялись, образовывая новые связи и узлы. Все возможные и невозможные варианты развития в динамичном срезе. Нейроны были похожи на червяков, которые сплелись в клубок и живут своей жизнью. Нейроинженер ловко перемешивал связи, устранял и добавлял нейроны, экспериментируя с различными комбинациями. Программа позволяла увидеть результат развития комбинации в перспективе.

– Какими судьбами? – поинтересовался нейроинженер, пристально глядя на Кая, не отпуская руки от узла нейронов.

– Да, я не просто так зашел.

– Это понятно. Сюда просто так, на экскурсию, не ходят, – нейроинженер вновь уставился в пространство скопления нейроузлов и попытался разъединить один из них. – Вот ведь, как магнитом, прилип. Смотри, я его разъединяю, отделяю нейроны друг от друга, а они, как заколдованные или как магниты, обратно восстанавливают свою связь.

– А другие узлы как удавалось разъединять?

– Другие поддаются трансформации, а этот никак.

– Чем этот узел отличается от других подобных?

– Да ничем! Не могу понять, с чем связан этот магнетизм.

– А за что отвечает этот узел?

– За инстинкт самосохранения. Это врожденное соединение нейронов у людей, антов и верантов. Но в общем такая аномалия свойственна только живорожденным.

– Вот это мне как раз-таки интересно, и не просто так все совпало, что я думаю об этом и ты обнаружил этот узел.

– Да я его уже давно обнаружил, но не знал его зоны ответственности. Эти узлы ведь такие – гибкие, тягучие и постоянно меняющиеся живые организмы. Нейроны живут своей жизнью, и способы восприятия ими окружающего мира легко меняются.

– Что это значит?

– Вот, например, у мух, несмотря на то, что острота зрения хуже, чем у человека, передача импульсов по зрительному нерву идет быстрее. Используя этот механизм, мы и смогли имплантировать нашим верам возможность видеть время…

– И это благодаря скорости передачи импульсов?

– Ну, не только. Многие животные являлись образцами для совершенствования нейрокода веров. Мухи это самый простой образец. Ведь почему нам сложно ее поймать и убить? А потому что пока мы размахиваемся в ударе, она это уже видит и реагирует, распознает опасность и успевает скрыться. Это ее инстинкт самосохранения так устроен.

– А в этом узле, что отвечает за инстинкт у нас, что не так?

– Он более ригидный, чем другие узлы и менее гибкий. Его сложно деформировать. Он очень устойчивый.

– Вероятно, так и было задумано в далекие времена для выживания человечества.

– На том этапе это срабатывало, но в итоге этот же инстинкт самосохранения и уничтожил человечество.

– А когда формируется этот узел? Ты говорил, что он врожденный.

– Да, именно! Предполагаю, что в эмбриональном развитии, в перинатальном периоде.

– Как будто наследственность, гены?

– Все-таки не совсем. Он передается от матери ребенку, хотя генокод и нейрокод матери и ребенка неидентичны. Они могут отличаться друг от друга, но именно вот этот узел формируется в перинатальном периоде.

– Ты сравнивал нейрокод матери и ребенка?

– Да, сравнивал, конечно, сто раз. И мое предположение, – что этот узел формируется, как и персональный нейрокод будущего ребенка, именно в процессе рождения. Окончательно формируется и определяет будущее человека, анта или веранта, то есть всех, кто рождается от женщины.

– Но веранты – клоны, как и мы. Почему нас это не затрагивает?

– Мы уже давно живем в клонированных телах, и память постепенно все же стирается. Мы уже меньше вспоминаем, а кто-то уже и не вспоминает, что изначально и мы были живорожденными. А веранты пока еще молодые, и память о жизни на Земле со своими родными еще свежа.

– И что, этот нейрокод совсем никак не изменить?

– Да вот же. Я говорю, нейроны в этом узле, как примагниченные. Меняй, не меняй, – они все равно возвращаются на свои места. Даже пробовал удалять нейроны навсегда, так на месте уничтоженных образуются новые, заполняя пустоты. Хоть и говорят, что нервные клетки не восстанавливаются, это не так. Они восстанавливаются, и очень даже хорошо.