Чарльз Соул - Год Оракула [litres]

Каждое было написано красным, и цвет этот горел на белом фоне. Кровь на снегу.

Брэнсон стал переваривать двадцать три новых предсказания, быстро глянув сперва, нет ли там его имени, потом второй раз, их содержание, и третий раз – очень медленно, вдумываясь в значение текста.

– Вон, – сказал он. – Все вон, кроме Джонаса.

Стилист и гример положили инструменты и вышли, не говоря ни слова. Брэнсон поднял телефон, показывая Джонасу экран.

– Сайт… изменился, – сказал он.

– Может быть, не так все плохо, как кажется, – заговорил Джонас в некотором отчаянии. – Можем добавить финансирование нашим программам поиска. Наши священники помогают людям по всему миру, нужно только объяснить, что…

– Хватит, Джонас, – перебил Брэнсон. – Мы предвидеть будущее не умеем, поэтому с Оракулом конкурировать не можем. А раз не можем, значит, либо его не будет, либо нас. Вот так все просто.

– Это что-то меняет насчет встречи в Дубае? – спросил Джонас.

– Да. Назначь ее пораньше. На самое раннее время, когда мы сможем там всех собрать.

Он встал, отдал Джонасу телефон. Снял с шеи бумажный воротник, расправил ярко-синий галстук. Посмотрел на свое отражение в зеркале.

Сильный , подумал он. Такой сильный с виду. Никто даже не догадается, что ты только что получил по яйцам .

Он вышел из гардеробной и направился к паперти, слыша усиливающуюся музыку, восторженные крики активистов, разогревающих паству, радостные возгласы собравшейся публики. Брэнсон прибавил шагу, желая оказаться там, набраться энергии от своего народа, перезарядить аккумуляторы толикой старой доброй Иисусовой любви.

Он прошел через кулисы к краю паперти, взял у юной стажерки микрофон и улыбнулся в ответ на ее улыбку. Встал перед собравшейся публикой, услышал рев, когда его увидели. Приятный звук, что ни говори.

Ему трудно было смотреть в публику – прожектора светили прямо на него, и ясно были видны только первые ряды.

А в этих рядах у каждого третьего, если не больше, был в руках телефон, и каждый смотрел на экран, ничего вокруг не видя. Экран размером с колоду карт, с красными строчками на белом фоне.

Яркий – невозможно не обращать внимания – прямоугольный свет, несколько рядов вниз и вправо.

Хамза громко, театрально вздохнул. Мико положила руку ему на ногу.

– Не говори ничего, – прошептала она. – Ты каждый раз бесишься, а толку никакого. Они злятся в ответ, а ты потом сидишь и психуешь весь фильм.

Хамза наклонился, тихо сказал ей на ухо:

– Это же так невоспитанно. Десять раз перед кино людей просят отключить телефоны, а этот хмырь считает, что правила не для него.

– Остынь. Он сейчас его выключит.

Человек с телефоном обернулся к своей соседке, что-то ей сказал, показывая телефон. Через секунду она достала свой.

– Эй, – сказал Хамза уже не шепотом. – Отключите телефон!

Пара не обратила на него внимания. Зажегся еще один экран, еще один. Инфекция распространялась быстро, пока со всех сторон тьму не прорезал свет экранов, и наконец-то до Хамзы дошло.

Он вытащил свой телефон, открыл браузер.

– Что ты делаешь? – спросила Мико. – Если все нарушают, это еще…

Хамза показал ей экран – Сайт.

– Он изменился? – спросил он. – Я не вижу.

Она взяла телефон и промотала экран вверх, листая предсказания. Текст стал красным, и Мико нахмурилась. Прочла новые строки, молча отдала телефон Хамзе. Он просмотрел текст, потом отключил телефон и остался сидеть, глядя на экран кинотеатра.

Сделал глубокий вдох, задержал, выдохнул. Повторил.

– Пошли, – сказал он, беря пальто и шагая по ряду к проходу.

Повсюду в темном зале плавали экраны, возбужденно переговаривались в полный голос люди, забыв о фильме.

Хамза вышел в вестибюль. Почти все, кто там был, держали телефоны в руках. Он прошел мимо киоска с закусками, в тихий угол рядом с окном на улицу. Снаружи все было серым – от зданий до куч мокрого снега с городской грязью, по которым брели прохожие. Он закрыл глаза, подался вперед, упираясь лбом в стекло, ощущая сочащийся от окна холод.

Кто-то положил ему руку на плечо. Хамза открыл глаза, увидел Мико. Она стояла, чуть наклонив голову.

– Ты не знал, что он повесит на Сайт новые предсказания?

– Нет, – ответил он. – Мы уже некоторое время не разговаривали по-настоящему. Только деловые вопросы, про деньги. Он слишком близко к сердцу принял эти беспорядки. Кажется, хочет просто от всего этого отстраниться.

Мико состроила гримасу, чуть вздернув рот и прищурив глаз – ее версия пожатия плечами.

– Видимо, у него это прошло, – сказала она. – О’кей, давай чуть назад. Расскажи мне, что это значит.

– Значит что? Сейчас покажу, что это значит.

Он поднял телефон, показывая на одну красную строку текста.

– Вот это могло бы стоить миллион, – сказал он, сдвинул палец вниз: – А вот это – миллиард, наверное. Эти предсказания в буквальном смысле самая ценная в мире вещь, и он их просто… вот так взял и отдал!

– Успокойся, – сказала Мико, кладя руку ему на локоть, заставляя опустить руку. – Если они настолько важны, зачем он это сделал? Наверняка у него была причина.

– Мико, понятия не имею! – возвысил он голос. – Я даже не знаю, где он сейчас. Я все время ему звоню, пишу, – он просто не отвечает.

Мико нахмурилась, взяла телефон из руки у Хамзы и всмотрелась в экран.

– Смотри, – сказала она. – Вот эти новые предсказания. Они от прежних отличаются.

– Я знаю, – ответил он ровным голосом. – Первая группа должна была ничего не стоить – ну, насколько мы могли такие отобрать. Лотерейный билет в Колорадо, история с шоколадным молоком, этот актеришка в Уругвае. Они бы даже в новости не попали, не окажись они на Сайте. Иначе зачем было их выдавать бесплатно?

– Да, но это не то, что я имею в виду, – сказала Мико. – Вряд ли Уилл думал здесь про деньги. – Она стала читать с экрана: – В Милуоки рухнет мост. В Пусане будет пожар на автомобильном заводе. Возле Роттердама сядет на мель корабль. – Она посмотрела на него: – Хамза, это предупреждения. Это жуткие вещи, и могут погибнуть люди. Но в новых предсказаниях об этом ничего. Уилл не говорит, сколько людей погибнет. Потому что, может быть, не погибнет никто.

Хамза взял телефон и снова прочел предсказания.

– Предсказания исполняются все. Ни одно из этих событий не предотвратить.

– И пусть, – ответила Мико. – Если люди будут знать, что это случится, они смогут – ну, убраться от греха подальше.

– Ладно, пусть даже это все так – и я признаю, что это мог быть хороший поступок, даже великий, – Уилл мне обещал не вешать новых предсказаний, не поговорив сперва со мной. Он же не один в этом деле, Мико.

Мико приподняла бровь: