Чарльз Соул - Год Оракула [litres]

Она потрогала край конверта в сумке. Его содержимое могло улучшить положение вещей, но могло и ухудшить, и Мико не знала, как лучше его использовать.

Ее муж был человек проницательного ума, но именно поэтому он полагал, что другие не видят того, что видит он. Может быть, он был прав: никто не видел всего того, что видел он, но что-то из этого люди видели. Например, она очень хорошо понимала, как может быть плохо ей, ему и их нерожденному ребенку, если Оракул будет разоблачен. Катастрофа в Уругвае после убийства Хосе Питталуги не оставила в этом ни малейших сомнений. Когда дело касалось Оракула и всех, кто с ним связан, эмоции хлестали через край.

Вот почему она придержала этот пакет на несколько дней. Может быть, лучше будет, если не станет Оракула в их жизни.

Хамза сидел за кухонным столом, запустив руку в темные волосы, держа в другой карандаш, наставленный на желтый блокнот, покрытый знакомыми кружками, стрелками и сердитыми каракулями. Рядом с блокнотом лежал планшет с какой-то статьей. Мико подошла, поцеловала мужа в голову. На картинке на планшете была морская нефтяная платформа, окруженная плотными столбцами текста.

– Привет! – сказала Мико.

Хамза положил карандаш и посмотрел на нее:

– Присядь, пожалуйста. Хочу тебе кое-что сказать.

Мико, тут же насторожившись, сняла пальто, бросила его на спинку стула, поставила сумку рядом и села.

– Ты решил ту проблему? – спросила она, показав на блокнот. – Над которой работал?

– Не знаю. Хочу узнать, что думаешь ты.

Он коснулся экрана с нефтяной платформой.

– Видишь вот это?

Он повернул экран так, чтобы она могла прочесть. Она стала читать, но Хамза начал говорить еще до того, как она успела прочесть хотя бы абзац.

– «ТрансПайп Глобал, ГмбХ». Транснациональная нефтяная компания. Эта статья про одну из ее буровых платформ у побережья Уругвая. Всего несколько дней назад ее национализировали.

– Понятно, – сказала Мико. – И что?

– «ТрансПайп» входит в число наших клиентов. Ну… наших . Сама понимаешь.

Мико кивнула. Клиентов Оракула.

– Мы на них заработали примерно двести миллионов еще вначале. Уилл им продал предсказание, в результате которого они расширили разведывательное бурение на этих платформах – крупно на них поставили. «ТрансПайп» компания небольшая для нефтяной, и для нее это была крупная игра. Сложили все яйца в одну корзину и прогорели начисто. Все яйца перебиты. Точнее, национализированы Уругваем.

Хамза повернул к ней блокнот и показал карандашом на первый обведенный элемент. Мико теперь увидела, что в кружке слово «АКТЕР».

– Уилл поместил на Сайте предсказание насчет Питталуги. Оно входило в первый пакет Сайта. Потом мы с ним продали другое предсказание компании «ТрансПайп», из-за которого она серьезно вложилась в разработку уругвайских нефтяных резервов. Когда сработало предсказание насчет Питталуги, оно дало старт всем этим беспорядкам, а они в конце концов привели к введению военного положения, а оно, в свою очередь, к национализации этих платформ, – и «ТрансПайп» пошла ко дну. Как будто кто-то выстроил костяшки домино так, что в конце гибнет эта компания, а мы, повесив на Сайте предсказание, толкнули первую.

Мико просмотрела блокнот, видя ту цепочку, что он только что очертил.

– А ты не думаешь, что это совпадение? – спросила она. – Никто не знал о вашей сделке с «ТрансПайп» – ты говорил мне, что все клиенты в основном платили деньги за то, чтобы предсказание хранилось в секрете. Никто ведь не знал, что это предсказание про актера закончится военным положением в Уругвае. Совпадение.

Хамза все так же продолжал смотреть на что угодно, только не на нее. Потом взял блокнот и перелистнул к следующей плотно исписанной странице. Очертил несколько объектов. Карандаш проскальзывал по линованной желтой бумаге.

– Не знаю, Мико, – сказал он. – Если даже «ТрансПайп» не рухнет окончательно, все равно нестабильность всех рынков очень велика. Никто не знает, что будет Уругвай делать с этой нефтью, да и будет ли вообще. Все теперь зашатается. В мировом масштабе.

– И что? – спросила Мико. – Такое все время случается. Я не банкир, но ты мне вроде тысячный раз рассказываешь о том, как рынок падает, или растет, или хеджируется, или созывается. Что тут нового?

– То, что у меня такое ощущение, будто кто-то это спланировал. Может быть.

– Ты думаешь, это Уилл? – спросила Мико. – Зачем бы ему…

Хамза рассмеялся – вымученно. Его манера начинала ее волновать. Он никогда не нервничал, но сейчас просто был вне себя от беспокойства.

– Уилл такого сделать не мог бы. Даже за миллион лет. Он ни хрена не знает о механизмах мировых финансовых рынков, а такую штуку спланировать – это надо понимать их во всех деталях. Не только про нефть, но и про политическую историю Уругвая, про социальную политику там, и вообще… Уилл не дурак, но он – музыкант, ты же знаешь.

– Ну и хорошо. Значит, случайность, как я и сказала. Никто не мог все это знать наперед.

– Они могли, – сказал Хамза, рассеянно барабаня пальцами по блокноту и глядя куда-то вдаль. – Могли знать назад .

– Ты же говорил, эти предсказания не имеют цели, Хамза. Ни какого-то плана… ни цели за этим.

Хамза поднял глаза – в них был… в них был страх.

– Мико… а что, если я ошибся? – Он полез в карман за телефоном: – Я должен сказать об этом Уиллу. Узнать, что он думает. Он должен знать. Я ему оставлю голосовую почту, и, черт побери, пусть лучше он мне на этот раз побыстрее перезвонит. Я не хочу во все это вдаваться по телефону. Если хотя бы этот гадский телефон сейчас при нем.

Мико подумала о выводах из того, что Хамза сейчас ей выложил. Отчасти ей хотелось убежать как можно дальше от всего, что связано с Оракулом или Уиллом Дандо, но она понимала, что ни черта хорошего от этого не будет.

Она выдернула телефон из его руки и ткнула пальцем в экран, отменяя вызов.

– Ты чего? – спросил Хамза удивленно.

– Не так, – сказала она. – Тебе надо поехать. Поговорить с ним лично. Вам обоим это нужно.

– И как я, черт побери, это сделаю? – спросил Хамза, в ярости всплескивая руками. – Я знать не знаю, куда он девался!

Мико вынула из сумки конверт и бросила его на стол. Конверт глухо шлепнулся между ними.

– Теперь знаешь, – сказала она.

– Что? – рассеянно произнес Хамза, глядя на конверт.

– Уругвай, – сказала Мико. – Уилл в Уругвае.

Хамза вздохнул:

– Да. Конечно, он там.

На дверях номера 918 висел плакатик «POR FAVOR, NO MOLESTAR», и ниже по-английски: «Просьба не беспокоить».

– Гм, – сказал Хамза и постучал по двери – достаточно сильно, что даже костяшки заболели. В пустом коридоре эхом отдался резкий стук.