Ника Ракитина - Мой далекий берег [СИ]

Ястреб прочитал его решение по глазам, положил руку на плечо, живой тяжестью словно привязывая к земле. И Хаген, и глазастая, несмотря на годы, Соланж увидели на кисти этой руки сетку мелких подживающих царапин — точно хозяин поцеловался с терновником.

— Есть способ попасть туда очень быстро. К Терему. Только… Соланж, — прикрыв глаза, Ястреб точно через силу, вспомнил ее имя. — Поможете мне?

Они оказались у чердака, на верху лестницы, возле занимающей простенок, покрытой патиной картины, дышащей и изменяющейся на глазах так, что вызывала жуть. Кровь давно смыли с площадки, но ее запах ощущался все еще, по крайней мере, для ведьмы. Она посмотрела на шрам на лице Ястреба и сложила со своим ощущением.

— Картина- ключ …

— Да… только его заперли на вход. Осторожно, там осколки. И отравлены.

Ведьма подвела к картине руки и, отогнав всех жестом, чтобы не лезли, сосредоточилась. Здесь это оказалось куда легче, чем на улицах, даже легче, чем возле священной прялки. Руки, протянутые в полотно, не встретили преграды. И тогда она осторожно, кончиками пальцев, стала ощупывать раму изнутри. Рама оказалась утыкана осколками: мелкими, как иней, крупными, как ножи; напитанными ядом. Яд не потерял силы, и Соланж старалась быть безмерно осторожной, пока вынимала и раскладывала на предупредительно расстеленный платок плод чьего-то злобного умысла. Осколки были буро-коричневыми от высохшей крови. Ведьма еще раз бросила взгляд на Ястреба. Остальные смотрели на нее в благоговейном испуге. Она дернула головой:

— Киньте в огонь.

И посмотрела на широкоплечего пограничника в упор:

— Кто?

— Невестка, — бросил он, как плюнул.

У Соланж стало холодно внутри. Не спишешь на Пыльных Стражей… вот и имя им нашлось… Верить в подлость Ивки не хотелось.

— Ты… и… мессир бургомистр, оставьте семерых здесь. Нужно, чтобы было куда возвращаться.

Хаген и Соланж одновременно кивнули.

— Остальные. Проверьте оружие. Андрей, Лэти, возьмите в кухне еды.

Само собой получилось, что Хаген добровольно передал Ястребу право командовать, и его люди подчинялись пограничнику так же естественно, как до этого бургомистру. И ведьмы — тоже. Почти перестав оглядываться на Соланж. Но она только обрадовалась этому.

Их выбросилов варсте от границ Хрустального терема, почти у порога ведовской мельницы. Ведьмы с тревогой оглядывались на то, как гаснут, растворяются под воротами, образованными наклоненной заснеженной ольхой, солнечные искорки. Ястреб ободряюще улыбнулся:

— Место запомнили? Отсюда и вернемся. Где золотые мошки замельтешат — там и двери.

Ему неловко, неуверенно заулыбались в ответ.

Весь ужас, творившийся в Кроме, как-то исчез, растворился в хоральной лесной тишине. Пыли здесь не было, только нетронутый снег да птичьи голоса в ветвях. Бургомистр Хаген подумал, что вот в стольном городе нет больше птиц… выжал слезу на глаза. Пограничники вопросительно взглянули на спутниц: место это было настолько заветное, что и не каждая из них сумела тут побывать. Но ложилась под ноги осененная кружевными кустами приглашающая тропинка. И медленно, важно сыпался с задетых веток снег.

— Зайдем на мельницу, — попросила Соланж вполголоса. — Там могут что-то знать.

Ястреб колебался. Робость людей, собирающихся вступить в святое место, простительна и понятна.

— Зайдем, — согласно кивнул он, давя в себе нетерпение.

Живая вода тишины обманула, обернулась мороком, раздавленная шлепками талого снега и сипом горящего дерева. Душной вонью, летящими хлопьями сажи. Умножающим крики эхом. Плохо одетые озлобленные люди садили бревном в трещащие ворота. Словно псы, грызущие кость, пробовали вывернуть наизнанку мельницу — вещь в себе, обращенную дверьми и оконцами внутрь двора, а глухими бревенчатыми задами к тем, кто ее пытался взять. Штурмующие старались на совесть, не давая роздыху. Ныли под бревном створы ворот. С азартным чавканьем вгрызались в дерево, разбрасывая щепу, топоры. Клацали тетивы. Стрелы сухо щелкали в палисад. Тлела с угла крытая дранкой крыша. А над всем этим трепетала, прядями свисая с елей, разодранная ведовская защита, и воздух дрожал от воя:

— Ведьм гаси-и!!

Этот порыв был страшен, но выучка и внезапность позволила отряду Ястреба взять верх. Его люди налетели со спины, лупя направо и налево плоскостью мечей, подкрепленные наведенным ведьмами ужасом. Нападающие в замешательстве разбежались.

— Откройте ворота! — закричала Соланж, зная, что враги вернутся.

Девочки внутри узнали ее, справились с тяжелым брусом, кинулись в слезах к нежданным защитникам.

— Что тут у вас? — спросила старшая ведьма сухо.

Одна из послушниц, плачущая, дрожащая, заговорила. Остальные судорожно вздыхали и всхлипывали, подтверждая ее рассказ. Безумие началось здесь около полудня. Первым делом рухнули сплетения. А потом на обезоруженный дом кинулись озверелые, жаждущие крови пришлецы. Крича, что это ведьмы виноваты. Что надо выжечь ведовское гнездо. Девочки заперлись внутри и держались, как умели. Лили со стен кипяток, пробовали отпугнуть выстрелами из охотничьих луков. Кому-то удавались и отгоняющие сплетения. Но огнем занялась крыша амбара, угол мельницы… Во дворе резко пахло прелой соломой, навозом, копотью, от горького дыма першило в горле. Савва заорал с палисада:

— Идут!!

И пошла круговерть: хаканье, вой, таран, колотящий в подпертые бревнами ворота.

Желваки играли на щеках Ястреба, он чувствовал истекающее время и отдал приказ стрелять на поражение.

Несколько в вывернутых для страха наружу кожухах легли под стеной. Другие откатились. Выпустили в бессильной ярости с десяток стрел. Те увязли в частоколе, закачались серым оперением.

— Мы — к Терему…

— Не оставляйте нас!

— Тихо! — рявкнула Соланж. — Перестаньте носиться безголовыми курицами.

Так и стояло перед глазами: нарезает круги по двору безголовая курица, еще не понимая, что мертва, разбрызгивая липкую кровь… Государыня!

Очень быстро темнело. Девочки зажгли смоляные походни по углам стен.

— Хаген, — подозвал Ястреб. — Вы здесь. Ждите. Мы вчетвером проскочим.

Бургомистр ощутил нешутейный страх. Он уже привык за этот день полагаться на пограничника и его решения, чувствовать себя защищенным. Пересохшими губами выдавил:

— Да.

— Я с вами, — вмешалась Соланж. — Не найдете дороги.

— Хорошо.

— Храни вас Берегиня…

Пограничники растворились в углу двора, неслышными тенями перескочили ограду. Соланж, подобрав юбки, как молоденькая, сиганула за ними.

— Ты знаешь? Ивка здесь ночевала!

— Везде она несет смерть.

— Не говори так, — Соланж припомнила, как осматривала тело Ольги, жены Ястреба. Оно было еще теплым, податливым. Перед тем, как умереть, Ольга надела самое красивое платье, а лиловый след на шее прятал высокий воротник… и лицо того же зыбкого цвета… сизое, распухшее, язык наружу. Если бы она могла себя такой увидеть, едва ли бы стала вешаться. И — теперь ведьме отчетливо вспомнился блеск в глазах невестки Крадок. Тогда Соланж решила, что это слезы…