Адриан Чайковский - Дети времени [litres]

– Э… – Мейсон резко отодвинул свое кресло назад, но тот голос продолжал нудеть и хрипеть у него в наушниках: совершенно тот же голос, что и в официально-деловитом главном сообщении, но искаженный жутким отчаянием. – Кажется, у нас проблема…

– Пришло новое сообщение, – объявила Лейн остальным, вопрошающим, что хотел сказать Холстен.

– Что мне делать с дроном? – вмешался Карст.

– Пока ничего. Скажи, чтобы он закрылся от связи с обиталищем, – проинструктировал его Гюин. – Мейсон…

Но Холстен уже занимался новым сообщением. Оно оказалось гораздо более коротким и резким, но одно слово застряло у него в голове. «Обиталище» – я так это перевел. Неужели древние имели в виду именно это? Не могли же они предназначить его для того, чтобы кто-то в нем жил! Двадцать метров в диаметре, неизвестно сколько тысячелетий? Нет, не может такого…»

– Он спрашивает, хотим ли мы говорить с Элизой, – выдавил он.

Естественно, кто-то не мог не спросить:

– А кто это – Элиза? – хотя никто из присутствующих на этот вопрос ответить не мог.

– Хотим, – решил Гюин, что было удачно, потому что Холстен уже отправил ответ.

Через несколько минут – задержка с каждым разом все уменьшалась, так как они приближались к планете, – с ними заговорило нечто новое.

Холстен узнал прежний голос, но он стал значительно четче, но по-прежнему сопровождался тем же ужасающим потоком сознания, которое пыталось пробиться наружу. Перевод для остальных он сделал быстро. По его мнению, к этому моменту он владел Имперским С свободнее кого бы то ни было в послеледниковом периоде.

Он переправил его остальным на экраны:

«Добрый вечер, странники, я Элиза Керн, композитная экспертная система Сторожевого обиталища Брин Два. Извините, но я, похоже, упустила смысл некоторых сообщений, которые вы уже мне направляли. Вы не могли бы кратко изложить то, что уже было сказано?»

Тут произошло любопытное разделение слушателей на две группы. Командный состав и безопасники остались более или менее спокойными, а вот научный и технический отделы внезапно затеяли спор: что именно голос имел в виду под «экспертной системой»? Холстен уверен, что это правильный перевод? Это действительно умная машина или только нечто, что ею притворяется?

Сам Холстен тем временем был занят расшифровкой того фонового послания, хотя оно нравилось ему все меньше. Сами слова и тон ужаса и отчаяния вызывали у него дурноту.

«Добрый вечер, странники, я Элиза Керн, композитная экспертная система Сторожевого обиталища Брин Два. Извините, но я, похоже, упустила смысл некоторых сообщений, которые вы уже мне направляли. Вы не могли бы кратко изложить то, что уже было сказано?»

«Что ты делаешь что ты у меня в голове забираешь забираешь забираешь почему я не могу проснуться что я вижу только пустоту и никто и ничто корабля нет почему корабля нет где нет никакой Элиза Керн украла меня украла мой украла мой разум»

Холстен повторно отправил последний объемный текст «Гильгамеша»: «Мы – корабль-ковчег «Гильгамеш» с пятьюстами тысячами человек в стазисе. Нам крайне необходимо установить свое присутствие на твоей планете. Это – вопрос выживания человечества как вида. Нам необходима твоя помощь в сохранении нашего груза».

И ответ:

«Извините вам нельзя приближаться или устанавливать какой бы то ни было контакт с миром Керн. Это категорически запрещено основами программы «Возвышение». Сообщите, могу ли я оказать вам какую-либо иную помощь».

«Аврана я обезьяны Авраны это главное если никого не осталось, то кого нам возвышать кроме самого возвышения никакого контактного загрязнения не может быть Серинг не победит мы возвысимся но почему так холодно медленно трудно думать»

– Те же слова от другого компьютера! – гневно бросил Гюин.

Лейн смотрела из-за плеча Холстена на его перевод второго, скрытого голоса. Он заметил, как ее губы беззвучно произнесли:

– Хрень?

– Мейсон, мне плевать, как ты это выразишь: можешь все как угодно разукрашивать. Пусть поймет, что мы – люди и нам нужна помощь, – потребовал Гюин. – Если есть какой-то стародавний способ откорректировать его программу, достучаться до чего-то там, то нам надо, чтобы ты его нашел.

«То есть давления нет». Однако Холстен уже обдумывал свой ответ. Это не было лингвистической проблемой, что бы ни думал Гюин. Проблема была в технологии, но такая, которую проще решить было Лейн, а не ему. Они говорят с работающей, автономной имперской системой. Взорванные электромагнитным импульсом остовы, вращавшиеся вокруг Земли, ничего подобного не содержали.

«Элиза, – ответил он, – мы в отчаянном положении. Мы проделали огромный путь от Земли, чтобы найти новый дом для той части человечества, за которую отвечаем. Если мы не найдем такого дома, то сотни тысяч человеческих существ умрут. Разве твоя система приоритетов позволяет тебе принять ответственность за подобный результат?»

В архивах «Гильгамеша» их не было, но Холстену казалось, что он где-то читал о каких-то филантропических правилах, наложенных на легендарные древние искусственные интеллекты.

«Извините, но я не могу допустить, чтобы вы нарушили эксперимент по возвышению на этом этапе. Я понимаю, что у вас есть иные проблемы, и мне позволено оказывать такую помощь, которая не противоречит моим приоритетам. Если вы попытаетесь повлиять на планету, то не оставите мне иного выбора, нежели принять меры против вашего корабля».

«Что за корабль дайте посмотреть корабль от Земли но чья Земля Серинга или моя или вообще Земли нет чтобы корабль прилетел безмолвно прекратили связь так давно так холодно так выпусти меня сука ведьма Элиза украла мой разум мое имя не можешь меня здесь держать дай мне проснуться дай говорить дай умереть дай хоть что-то»

«Не помогло», – понял Холстен.

– Это по сути то же, что и раньше. Мы ничего не добились, только…

– Что? – вопросил Гюин.

– Хочу попробовать кое-что косвенное, – объяснил Холстен.

– Нас из-за этого раньше времени не взорвут?

– Не думаю.

– Тогда пробуй то, что придумал, Мейсон.

Холстен собрался с духом и передал простой, сюрреалистический вопрос:

– А тут есть еще кто-то, с кем мы могли бы поговорить?

– Ты несешь чушь, – сказала ему на ухо Лейн.

– Есть предложение получше?

– Я техник. У нас идей не бывает.

Он выдавил слабую улыбку. Все остальные напряженно замерли в ожидании ответа, за исключением Гюина, который прожигал Холстена взглядом, словно его гневное внимание могло каким-то образом подвигнуть классициста на большие успехи в антикварианизме.

«Желаете говорить с моей сестрой?»

«.Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста»