Юлиан Улыбин - MONO

– Для меня это все слишком сложно.

Марк присел и, поднеся указательный палец к губам, произнес:

– Тихо, тихо, ты слышишь голос?

– Нет.

– Ну вот и все, мне пора уходить. До встречи, – сказал Марк и растворился в воздухе так, словно его и не было.

Я осталась на райском пляже одна. Обняв руками колени, еще долго сидела в одиночестве. Я знала, что, стоит мне закрыть глаза, я вмиг могу оказаться на Венском балу, но мне больше не хочется танцевать. Мой черный лебедь улетел. Что было бы, если бы мы встретились в реальной жизни? Вдруг слышу шепот из ниоткуда. Голос показался мне знакомым, и я узнала его. Это Моно.

– Открой глаза, Марго. Ты слышишь меня? Открой глаза!

Сладко потягиваюсь, открываю глаза и просыпаюсь в бабушкиной квартире. Нащупываю обруч, трогаю лицо, пальцами провожу по губам и снова опускаюсь к шее. Медленно встаю с кровати, подхожу к зеркалу. Волосы растрепаны, но отражение не кажется уставшим. Наоборот. На щеках появился румянец, глаза горят лукавым огнем. Подхожу к календарю. Пятнадцатое февраля. Пускай это будет мой маркер. Срываю лист и затем опускаюсь на пол.

Этого не может быть, я все помню! Но как же так? Моно говорил, что я не буду ничего помнить, только образы или, может, обрывки фраз. А я помню все, каждую деталь, каждое слово. Помню солнечную поляну в карпатских горах, помню, как утонула и как оказалась в бесконечности и затем познакомилась с Моно. Ясно помню, как падала и, едва коснувшись земли, перенеслась в сказочную гардеробную. Мы выбрали платье, и в зеркале появилась принцесса. Еще была мраморная лестница, поднявшись по которой мы встретили влюбленную пару, они исчезли, а мы отправились на Венский бал. Марк – какое красивое имя! Глаза – как ночь или как океан в лунном свете.

Из ниоткуда вспыхнула боль. Сильная, острая, невыносимая. Мне кажется, что голова разламывается пополам. Падаю на кровать и, стиснув зубы, корчусь от боли. Такого раньше никогда не было. Бывало, поболит голова, но не так сильно, скорее, она просто ныла. Нахожу в себе силы, чтобы встать и дойти до кухни. Достаю бабушкину аптечку. У нее тут целый арсенал обезболивающих препаратов. Выбираю тот, что кажется мне посильнее, быстро глотаю и запиваю водой. Возвращаюсь в комнату, ложусь обратно в постель, закутавшись в одеяло. Знаю, что боль так быстро не уйдет.

Закрываю глаза. Считаю слонов. Долго считаю, уже перевалило за тысячу. Боль уходит, и я проваливаюсь в сон, а проснувшись, понимаю, что солнце уже поднялось высоко. На часах одиннадцать. Я все проспала. Царский точно отправит меня в зал. Ненавижу работать в зале. Злюсь на Ренату: могла бы и позвонить. Раздается звонок, неужели она услышала мои мысли?

– Марго, ты где? Что-то случилось? – звучит голос Ренаты на фоне гула кассового зала.

– Проспала.

– Напилась?

– Ты шутишь? – произношу вслух, а сама вспоминаю шампанское разлива 1983 года.

– Тут Царский носится в ярости.

– Что случилось? Кто-то уволился?

– К нам едет ревизор.

Слышно, как чей-то голос окликнул Ренату.

– Две минуты, я с мамой, – ответила Рената и затем продолжила: – Он бесится, что может потерять работу. Ты бы видела, какой он стал учтивый и галантный. С утра поздоровался со мной, нацепив свою мерзкую улыбку, и лезет без мыла в жопу.

– Жаль, что я все пропустила.

– Приедешь? Он тебя уже искал.

– Сейчас буду собираться.

– Ну ладно, я побежала. – И Рената прервала разговор.

Впереди меня ждал прохладный душ. Я уже забыла, когда в последний раз принимала горячую ванну. Поворачиваю кран, а из него течет горячая вода. Невероятно! Как просто подарить человеку праздник. Горячая ванна, и мир способен перевернуться.

Напустив воды до краев, развожу мыльную пену, расставляю свечи, наливаю в бокал остатки вчерашнего вина. Набралось полбокала, но сейчас и этого вполне достаточно. Проваливаюсь в пену, закрываю глаза, слушаю тишину. Перед глазами ночь, Марк, за нами пляж, океан и лунная дорога. Делаю глоток вина, отставляю бокал в сторону и, закрыв пальцами нос, опускаюсь под воду. Зависая в невесомости, открываю глаза и смотрю в крохотное окошко в пене. Во рту глоток сладкого вина, я выпускаю его в воду, и все заливается густым кровавым цветом.

Густая кровь тянется, стекая в стерильную пробирку. Медсестра беззвучно вытаскивает из вены иглу и, протерев ватой рану, делает отметку в журнале планшета.

– Милая, сегодня у тебя еще две процедуры, ты как себя чувствуешь?

– Уже лучше, – сухими губами отвечает Безымянная.

– Тебе нужно больше спать, сон нужен для того, чтобы накопить силы. Как ты сегодня спала?

Безымянная молчит. Ее взгляд печален, в нем нет огня, жизни.

– Не знаю, не помню. Мне кажется, что я ничего не могу удержать в памяти. Вот вы сейчас уйдете, и я вас забуду.

– Ты говорила об этом доктору Филиппу?

– Не помню, возможно, говорила, а может, и нет.

– Он скоро появится, и я скажу ему об этом. Сейчас постарайся уснуть, я разбужу тебя на разминку ног.

Медсестра прячет кровь в стеклянную коробку, встает, зашторивает окно и уходит. Безымянная остается одна в уютной и обставленной по-домашнему больничной палате. Рядом с кроватью – высокое кресло с мягким пледом на случай, если кому-то захочется вздремнуть. В дальнем углу – небольшая тумба, на ней – ваза с красивым букетом полевых цветов. Справа от двери – небольшой шкаф для верхней одежды. Единственная странная деталь – это огромное зеркало на полстены. Безымянная привстает на кровати и смотрит на себя в зеркало. Она чувствует, что там, за зеркалом, что-то прячется. Ступает на холодный пол. Подходит к зеркалу. Ладонями она прикрывает лицо, с интересом заглядывая в зеркало. Теряет к зеркалу интерес и шагает к окну, отдергивая штору. Океан. Она смотрит в окно, и вид ей кажется до боли знакомым. Вдруг сильно защемило в груди, голова закружилась, и она, едва успев схватиться за подоконник, из последних сил удерживает равновесие.

– О, милочка, это хорошо, что вы уже сами встаете, – прозвучал голос доктора Филиппа. Он вошел так тихо, что Безымянная не слышала его шагов. – Но я настоятельно рекомендую не вставать без присутствия кого-то из врачей. Вы в любой момент можете потерять сознание. А если упадете и ударитесь головой? Что вы в самом деле? – возмутился доктор. – Сейчас это неприемлемо. Пойдемте в постель. – Он помог Безымянной забраться на кровать и присел рядом.

– Я чувствую себя гораздо лучше, – она попыталась улыбнуться, но у нее не получилось. Сухие губы натянулись и едва не лопнули.

– Сейчас у вас сильное обезвоживание. Это такой процесс. Но совсем скоро вам станет лучше. Это не больно, просто все время хочется пить.

– Знаю.

– Если знаете, то почему же не пьете?