Юлиан Улыбин - MONO

– Мне больно глотать и не очень получается. Глотаю, и все тут же возвращается. Вчера за обедом дважды заблевала стол и все вокруг. Мне было так неловко. Все эти люди…

– Бросьте, это их не касается. Как поживает ваш дневник?

Безымянная залезла под одеяло. Невинная, напуганная и одинокая.

– Он меня пугает.

– Чем именно? – спросил доктор Филипп, поправляя одеяло.

– Та девушка, она так одинока, и мне ее жаль. Хотите, возьмите сами почитайте, – Безымянная протянула дневник.

– Нет. Я этого делать не стану. Ты можешь мне рассказать, что тебя пугает?

– Могу. Океан. – Безымянная накрыла голову одеялом.

У меня с Царским состоялся странный разговор. Он вызвал к себе, и я приготовилась слушать его ругательства, но Царский совершенно спокойным голосом спросил:

– Марго, хочешь больше никогда не работать в зале, а быть только на кассе? – Его вопрос прозвучал неубедительно.

– Что тебе от меня нужно?

Царский немного занервничал, он не думал, что я так быстро сдамся. «Чего ты хочешь на самом деле, Царский, чем я заслужила твое внимание и куда подевались уже привычные слюнявые ужимки?» Царский барабанил карандашом по столу и, ощутив на руке взгляд, перестал это делать.

– Там, наверху, – он приподнял подбородок, – решили провести опрос. Ну, знаешь, ничего особенного. – Он впервые запнулся. – Так, для галочки, понимаешь? Каждый сотрудник будет ставить баллы своему начальнику, ну вот… – Он налил себе воды и одним глотком осушил стакан. – А я как бы твой начальник, или, скорее, ты – моя подчиненная.

– Царский, говори прямо, что тебе нужно от меня? – говорю дерзко и с вызовом.

Было заметно, что слова даются ему непросто и он сильно нервничает.

– Если ты поставишь мне высокий балл, я в долгу не останусь.

– И это все? Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

Вариантов в голове было много. Например: «Прости меня, Марго, за то, что был гадким мудаком, или за то, что я маленький гнилой человечек. Я слаб, и поэтому мне нужно самоутверждаться в погоне за силой. Прости, что я тебя все время обижал». Мне кажется, что сейчас Царскому пора выползти из своего панциря и сказать что-то подобное, но вместо этого он выдавил из себя:

– Я как бы… – И он снова запинается и умолкает.

– Я могу идти?

Не дожидаясь ответа, поворачиваюсь и направляюсь к выходу. Царский подскакивает и в своей привычной манере преграждает мне путь. Я чувствую его зловонный запах. Кислый и острый.

– Ты не поняла, – он пытается сдерживать себя, но у него это плохо получается, – если подставишь меня, я тебе это припомню, а ты меня знаешь.

– Царский, ты мне угрожаешь? – чувствую, как пальцы сжимаются в кулаки и ногти впиваются в кожу. – Ну, давай, ты такой грозный! И что ты мне сделаешь? Давай, попробуй, ударишь? Слабо, – говорю остро, твердо и выделяю каждое слово так, чтобы жалило больнее. Подхожу вплотную и произношу в лицо, растягивая слова: – Давай, бей, что стоишь? Ударь, ты же мужик, ты же сильный. Не мужик, а тряпка.

Он побагровел. Мне показалось, что он готов был меня разорвать на части, но этого не случилось. Царский только на словах был героем, на самом же деле – обычный трус с детскими страхами. Без семьи, без друзей, застрявший навечно в «Боске», ни разу не опоздавший и не пропустивший ни единого дня.

Можно сказать, что Царский вырос в этом супермаркете и прошел путь от младшего грузчика в строительном отделе до начальника смены торгового зала. Он гордился своим достижением. Для него эта должность была вершиной карьерного роста, и сейчас он стоял на самом краю и хватался руками за воздух, чтобы не сорваться с обрыва. Тревожный ветер перемен дул для него слишком сильно, и поэтому он отступил, освобождая путь.

– Помнишь, как-то я уехала домой в рабочей одежде? Что скажешь, начальник, это нормальное управление подчиненными? – бросила ему напоследок и громко захлопнула за собой дверь.

Мы курили на дальней парковке. Февральский мороз отступил. Вокруг все таяло. Обычно в это время зима еще в самом разгаре, но сейчас солнце плавило лед и снег потоками грязной воды стекал в дренажные люки.

– Как тебе погодка? – Рената закинула голову, выпуская облако дыма. – Ты прикинь, я сегодня ночевала у родителей, они живут за городом. Просыпаюсь, а за окнами поют птицы, так звонко и так по-весеннему.

– У меня слишком высоко, ко мне птицы не долетают.

– А где ты живешь? – вдруг спросила Рената.

Вопрос заставляет меня посмотреть на нее. Мы знакомы уже больше трех лет, а я о ней ничего не знаю, так же, как и она обо мне. Мы вместе работаем, курим, иногда в выходные ходим в «Бочку», я вижу ее каждый день, но на самом деле ничего о ней не знаю.

– Почему ты спрашиваешь? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Я знаю тебя уже три года, но на самом деле ничего о тебе не знаю, ты мне никогда о себе ничего не рассказывала. – Рената жадно затянулась сигаретой и, выпустив дым, продолжила: – Мы ведь подруги.

Возможно. Я никогда об этом не думала. Наверное, да, думаю, что мы лучшие подруги, но так ли это на самом деле, еще не знаю. Я утаила от Ренаты, что мне подарили MONO, умолчала о снах, о знакомстве с Марком и о прогулках по ячейкам воображения. Еще я умолчала, что в голове растет опухоль и, возможно, совсем скоро я умру. Мне не хотелось об этом говорить. Сама мысль, что меня не станет, страшила, и я всеми силами гнала ее прочь.

Человек живет, ходит, дышит, растит детей, строит планы, к чему-то стремится и в один миг без предупреждения исчезает. Так, словно его и не было никогда. Кто-то помнит о нем, а кто-то однажды помянет и забудет навсегда. Если меня не станет, будет ли Рената помнить обо мне? Подруга – такое удивительное слово, определяющее отношение людей друг к другу. Наверное, мы подруги, стоим, поддерживая друг друга под руку, и смотрим в одном направлении.

«Боск» – вот настоящие стены нашего общего заточения. Наши жизни вертятся внутри и вокруг этих стен. Все разговоры так или иначе сводятся к тому, что мы перемалываем сплетни о тех, кого знаем.

Мы каждое утро встречаем знакомых людей – Царского, Милу, Еву, Боксера, Гуннара и еще многих других, тех, кто в «Боске» задержался надолго. Мы все одиноки, и каждый по-своему болен. Наши страхи родом из детства выросли и привели нас сюда. Каждый двигался своим путем, кто-то проиграл квартиру в карты и, как Боксер, оказался ни с чем, без образования и планов на жизнь. Вдруг он открыл в себе призвание быть охранником в супермаркете «Боск». Он часами стоит в зале, шпионя за покупателями. На самом деле, это тупая и очень отстойная работа. Интересно, Боксер понимает, что он – болтик в огромной системе и на самом деле от него ничего не зависит? Ни-че-го!