Айзек Азимов - Харон обратно не перевозит

Выжатый без остатка, он пусто смотрел перед собой, и сил у него уже не было. Но увидев, как Пров, похлопав Чаку по щекам, стал расстегивать на ней кафтан, и сообразив, чем это грозит, Григ тяжело поднялся с колен и, шагнув к лавке, взял Прова за плечо.

— Аз само, — сказал он. — Надобь его на улицу.

Здесь очень важно было не пережать, но он вовремя понял это и не пережал. Видимо, поэтому Пров мгновенно подчинился его спокойному голосу и, оставив Чаку, отступил в сторону. И тогда Григ поднял ее на руки и понес к двери.

«Вот и все, — потерянно думал он. — Они погибли. Проклятый Контакт! Чака как чувствовала…»

Он сошел с крыльца, положил Чаку на траву.

— Томпсон! — позвал он, растирая ей виски. — Что же ты?!

— Сейчас… — донеслось издалека. — Запредельное торможение. Очень трудно выводить.

«Контакт! — думал Григ. — Кровавый Молох! Вся Программа такая. Вот и еще четверо. И Джой. Лучше бы уж меня… Что я жене Барта скажу? Если бы удалось выйти на Контакт! Тогда хоть все не зря. Все не зря…»

Чака вздрогнула, выныривая из глубокого омута, и открыла глаза.

— Григ… — вырвалось у нее.

Потом она напряженно пожевала губами — видимо, Мистер Томпсон парализовал ей за это язык.

— Отец… — услышал Григ несвязную цепочку мыслей. — Где я?..

Наконец взгляд Чаки стал осмысленным. Она пошевелилась, стараясь привстать на локте. Григ приподнял ее, привалил к стене сруба.

— Что бысть со мною? — спросила она. — Аще чувства лишился?

Григ молча кивнул.

— Отец… — прошептала Чака.

— Он, кстати сказать, жив, — сообщил Мистер Томпсон. — В данный момент находится в забытьи, что является следствием болевого шока. Предполагаю, что он скоро придет в себя.

— Как скоро? — спросил Григ.

— Я работаю, — ответил Мистер Томпсон уклончиво.

Чака протянула руку.

— Помози мне стати, — попросила она.

Поддерживая ее за талию, Григ вернулся в избу.

— Сомлел парнечек, — объяснил он. — Зело многа вся.

Пров смотрел сочувственно. К Чаке протянулась рука Митяя с ковшом.

— Выпей, — предложил он. — Легчае буди.

Чака отхлебнула, поперхнулась и закашлялась, хватая воздух.

— Мы готовы, — объявил Григ. — Продолжим ли, братие?

Пров выждал, оглядывая каждого, потом утвердительно качнул головой.

— На колени, братие. И да пребудет с нами мудрость Аваддонова!

Выждав, пока все снова окажутся в круге, Пров опустился на колени перед братиной.

— Оговакул то сан ивабзи! — возгласил он, плюнув в воду. — Иенешукси ов сан!

Григ, десятки раз просматривая запись, неплохо выучил перевернутый «Отче наш» и мог без усилий подтягивать Прову вместе с остальными. Трудность была в другом. Пров на этот раз перевирал совсем другие слова, и Григ больше всего боялся оказаться точнее мистагога.

Напуганный неожиданным обмороком Чаки, он старался теперь не выпускать ее из виду. К счастью, сейчас Чака стояла практически рядом с Провом, хоть и с другой от Грига стороны. Так что ему легко было следить за ней. Впрочем, она, кажется, сумела взять себя в руки, кланялась истово и подпевала весьма умело, всем своим видом олицетворяя бесконечную преданность и всепоглощающее благоговение.

— Приидете, вси искуснии человеце и благонарочитии в разуме, — пели теперь артельщики. — Почюдимся великия мудрости и сподобимся…

Что ждало его и что предстояло ему в течение ближайшего часа? Он не думал, не мог думать о Старике и стрельцах, начисто вытеснив из сознания всякое напоминание о них. Контакт — вот что стальной пружиной сжимало его мышцы, натягивало нервы, напрягало волю. Запись он помнил в деталях. Отсвет огня из печи, и вдруг, прямо из треугольника, из дощатого пола огненный столб, словно фонтан из ада. И внутри — Он, похожий на негатив ангельского лика, проступающего из огненного сияния. Черный, слегка размытый, неподвижный силуэт. С длинным туловищем, руками, ногами и заметно вытянутой вверх головой. Считанные минуты оставались до заветного мига, и шел уже в голове предстартовый отсчет, наполняющий тело нервной горячкой, опаляющий губы огнем тревоги. Впрочем, из-за Чаки начало мистерии сдвинулось. Повлияет ли это теперь на время появления столба?

— Даждь нам силу и ума просветление, благодать и славу во всю землю, — пели артельщики. — Кумара, них, них, запалам, бада. Эшохомо, лаваса, шиббода…

Какую, обещанную и ему, власть над всем сущим они обрели? И какими тайнами владели? Скорее всего, не было у них ничего, кроме горячего желания проникнуть за горизонты обыденного, прикоснуться к тому сверхъестественному знанию, во имя которого губили свои жизни алхимики всех времен и народов. И все-таки столб — он ведь существовал. Он был в этом мире! Откуда? На этот вопрос им с Чакой и предстояло теперь ответить.

— Григ!

Григ вскинул голову, уперся глазами в тот угол, где стояла Чака. Но Гном уже транслировал, рисовал в его мозгу увиденное ей. Сплетенные на груди Прова руки! Руки, которые только слева брала одна из поставленных группой предварительной съемки камер! Чака разглядела то, чего не было видно раньше. Пальцы левой руки, накрывавшей правую, двинулись и сжали камень перстня. Движение было более тонким, но Григ не понял его.

— Перстень. Пров вдавил и повернул камень, — пояснил Гном.

Перстень! Вот оно что! Значит, Контакт был не случаен. Значит, Пров мог вызывать его произвольно. Теперь стало ясно, почему Федор назвал его Хранителем. Хранитель перстня! Вот кто, оказывается, был настоящим архонтом, истинным духовным владыкой общины. Судя по всему, перстень постоянно находился у него. Но оставалось неясным, почему он так редко пользовался им? Почему в течение полугода, которые артельщики прожили в Бускове, был всего лишь один Контакт? Значит ли это, что для него есть особое, не часто повторяющееся время?

Артельщики смолкли, и Пров, выпрямившись, торжественно воздел обе руки.

— Гутц! — выкрикнул он. — Алегремос! Астарот, Бегемот! Аксафат, Сабатан! Тенемос! — Он молитвенно сложил руки на груди и продолжал: Маяла, на, да, кагала! Сагана! Веда, щуга, ла, на, да, щуга!

Это было последнее заклинание. В записи сразу после него возникал столб.

Григ был напряжен до предела. Натянут, как струна. Даже челюсти он сжал так, что их свела судорога.

— Ну! — кричало все внутри. — Ну давай же!

И оно наступило! Воздух дрогнул, словно поплыл, заслоился, по стенам избы качнулись неверные тени, отчетливо запахло серой, и в то же мгновение закатный полумрак раскололся огненной вспышкой, будто взорвалась посреди комнаты сверхновая, и близко — близко, прямо перед глазами Грига — казалось, протяни руку и коснешься — возник не один раз уже виденный им в записи огненный столб. Он сиял ясным, оранжевым пламенем, переливался неземным светом и был гораздо шире, чем до этого представлялся Григу. Сначала в нем ничего не было видно, но когда глаза немного привыкли к блеску, Григ наконец различил в середине этой неопалимой антикупины темную фигуру.