Айзек Азимов - Харон обратно не перевозит

Развернувшись и взяв кол, словно копье, наперевес, он галопом помчался навстречу догонявшим его стрельцам. С точки зрения стрельцов, это было чистейшим безумием, и они, обрадованно ощерясь, уже подняли свои сабли, готовясь в последнюю минуту расступиться перед Григом, чтобы спокойно и точно срубить его, обхватив с боков.

— Григ! — услышал он голос Мистера Томпсона. — Сообщаю: пятьдесят секунд назад у руководителя Группы окончательно остановилось сердце.

И словно кипящим оловом, плеснуло в глаза. Дернулось, запрокидываясь, небо, карусельно закружились, вызывая во рту привкус тошноты, луг и лес.

Старик умер. Словно наяву, Григ увидел морщинистое его лицо, обрамленное рано поседевшими волосами и густой русой бородой. Как он тогда смотрел ему вслед… Господи! Слепая ярость пронзила все тело, вырвалась беззвучным криком.

— А-а-а-а!

В трех метрах от стрельцов Ягодка внезапно свернула в сторону и резко, так, что копыта оставили борозды, встала на дыбы, подчиняясь не столько команде Гнома, сколько жестокой руке обезумевшего от ярости Грига.

— Полегче! — осадил его Гном.

Но Григ не слышал. Гнев и ненависть переполняли его. Промчавшиеся было мимо стрельцы смешали свой строй, и Григ, неистово колотя Ягодку каблуками по бокам, бросился на них. Нервное напряжение, державшее его в течение дня, вздулось в распирающих рубаху мышцах, выступило белыми пятнами на костяшках пальцев, выплеснулось в судорожном скрежете зубов. Все те, кого уничтожила эта Программа, поднялись сейчас из своих безымянных могил и скакали теперь рядом, поддерживая его своими бесплотными руками, загораживая призрачными телами от стали стрелецких палашей. Он должен был в конце концов рассчитаться за всех. За Старика, за Липа, за Барта, за Лонча, за всех!

Приблизились рывком возбужденные, молодые, не успевшие ни удивиться, ни испугаться лица. Мощным тычком в ребра Григ свалил ближайшего и, перехватив кол, обрушил его, вкладывая в удар всю рвущую сердце боль, на голову открывшегося второго.

Как он выбивал стрельцов, Григ почти не запомнил. Пришел он в себя, только когда разворачивал далеко ускакавшую Ягодку. Стрельцы лежали неподвижно, вольно разметавшись на траве. Поодаль носились с протяжным ржанием их запутавшиеся в поводьях кони. Григ осмотрел себя. Одежда была вроде цела, но плечи и спина ныли, словно сведенные судорогой. И руки дрожали. Он ощупал спину над лопатками.

— Легкое растяжение, — подал голос Гном. — Скоро пройдет. Ты действовал не осознанно, и я слегка придержал твои удары. Ты не сердишься? Ты ведь сам разрешил мне это.

— Все правильно, — Григ привстал на стременах и огляделся.

Теперь оставался только один стрелец, не видевший пока, что произошло, и поджидающий Грига на дороге за поворотом.

— Гном! — позвал Григ, собирая поводья. — А что там с тем, которою я сбил первым?

— Он свалился под обрыв.

— Как свалился? — не понял Григ.

— Сейчас покажу.

И Григ увидел снятого церковной камерой стрельца в ту минуту, когда нога его вывернулась наконец из сапога, и он замер, раскинувшись навзничь всего в двух метрах от обрыва. Потом запись дернулась, Гном пропустил несколько минут, стрелец пошевелился, медленно поднялся на четвереньки, с трудом выпрямился и сделал слепой шаг в сторону обрыва.

— Ничего не соображает, — прокомментировал Гном.

Качаясь, стрелец сделал еще шаг, потом еще. Третьего шага уже не было. Нога его провалилась и, взмахнув руками, он рухнул куда-то вниз.

— А теперь? — спросил Григ.

— Теперь он в мертвой зоне. Но без сознания. Вероятность где-то ноль восемьдесят, — добавил торопливо Гном.

Но Григ его уже не слушал. Потому что как раз в эту минуту он выскочил на бугор и увидел неторопливо переступающую ногами лошадь и всадника, держащего в опушенной руке саблю.

Стрелец, видимо, уже понял, что что-то не так. Но к чести его он не бросился бежать, а, привстав на стременах, понесся навстречу стремительно приближающемуся к нему Григу. Расстояние быстро сокращалось, и Григ, не мешкая, бросил кол и, ухватив глазами сверкающую в лучах заходящего солнца саблю, сорвал с крюка аркан.

— Ну, Гном, — мелькнуло у него, — не подведи!

Свистящего шороха летящей волосяной петли он не услышал. Осаженная им на всем скаку Ягодка, коротко заржав, взрыла землю копытами. Мгновенный поворот, рывок — и только проклятья да стук падающего тела сказали ему, что Гном не подвел. Обернувшись, Григ увидел облако пыли и тянущегося на буксире за Ягодкой стрельца. Бросив поводья, он спрыгнул, еще в воздухе вытаскивая нож и прикидывая, где лучше перерезать аркан.

Через минуту все было кончено. Стрелец, живой и не очень помятый, ругаясь, лежал на дороге, связанный куском бечевы и собственным ремнем, а Григ стоял рядом, сматывая остатки аркана.

— Чака! — позвал он. — Ты как?

— Григ! Григ, родной! — возглас Чаки долетел так ясно, словно она стояла рядом. — Я все видела. Ох, Григ, какой же ты молодец!

— При чем тут я? — Григ подозвал Ягодку, забрался в седло. — Это все Гном. Где вы?

— Да вот, почти напротив, на пойменном лугу.

— Напротив? — Григ повернул Ягодку в сторону реки, сжал шенкеля. — А как вы здесь оказались? Вы же бежали к броду.

— Да. Но Пров потом сказал, что надо искать остальных. Они ведь где-то здесь ушли в лес. Ой, Григ, какая вода холодная!

— Ну! — Григ ухмыльнулся. — Сегодня пятое. Илья — пророк в воду уже надул.

— Григ, ты догонишь нас?

— Конечно. Я же на Ягодке.

— Давай быстрей. Мне без тебя так одиноко.

— Сейчас, сейчас…

Ломило все тело, особенно спину. Легкий ветерок с реки приятно овевал разгоряченное боем лицо. Теперь, когда все кончилось, можно было и расслабиться, зная, что лежащие на лугу стрельцы долго еще не придут в себя, а очнувшись, меньше всего будут думать о преследовании.

Однако долгожданная легкость не приходила. Зеленая муть давила на плечи, горестно сжимала сердце. Трудно, практически невозможно было примириться с мыслью о том, что ни Джою, ни Барту, ни Липу, ни Лончу со Стариком теперь никогда уже не выйти поутру из своего коттеджа, не поднять свечой к небу глайдер, не посидеть с друзьями за столом. Неубранные, разбросанные по полям и лесам, они останутся лежать поваленными верстовыми вехами кровавой дороги в непознанное, и воронье, наверное, уже усаживается на их тела, ковыряя коченеющую плоть, выклевывая остекленевшие глаза.

Конечно, он мог оживить их, вернувшись назад и тайно повлияв на сложившуюся после признания Антипа цепь событий. Такие варианты наверняка были, и Гному ничего не стоило рассчитать их. Но это изменение ситуации обязательно повлекло бы за собой переструктурирование всего происшедшего и могло раз и навсегда уничтожить то, что с таким трудом удалось наконец достичь.