Богуслав Адамович - Часовой мастер

Наконец-то ученый увидел в огромной, чудовищно огромной пещере, находящейся в самой середине планеты, страшные часы Земли. Увидел округлый фосфоресцирующий циферблат. Магнитные стрелки грозно вращались, отсчитывая мрачные сутки…

Присмотревшись внимательно и подсчитав время, несмотря на всю угрозу от них, не мог Часовщик побороть свое врожденное любопытство. Ему захотелось проверить механизм страшных часов.

Он влез на гранитовые колонны, поддерживающие механизм, и заглянул в таинственные внутренности машины. Огромные грохочущие железные кольца, проржавевшие толстые пружины, оглушающий маятник, громовые щелчки зловеще отсчитываемых часов — все это не отпугнуло исследователя от смелых экспериментов.

Он выглядел меньше мухи по сравнению с огромной машиной, лазя по мощным осям и трубкам, внимательно осматривая каждый изгиб, каждый ржавый винт, зазубренное кольцо…

И каких только тайн не увидел там мастер!..

Только когда он все это внимательно осмотрел и изучил эту сложную машину — то убедился, что по этим часам нельзя выставить человеческие часы, потому что и эти часы, гигантские часы Земли, не идут правильно…

Надо отрегулировать часы Земли относительно еще большего и правильного времени. Несомненно, этими эталонными часами должны быть часы Солнца.

И неутомимый исследователь продолжил путешествие, которое было уже не столь трудным, ведь оттуда, где он находился, начиналась самая короткая дорога в страну света.

Дорога была гладкой, она неспешно поднималась и вела к голубизне неба.

Когда путешественник находился на определенной высоте, открылась его глазам широкая горная зелень. Тут и там пересекали ее змеевидные, тянущиеся к небу тропки, и ленты серебряных потоков, кристальными волнами падающих в пропасть. Над головой он видел прекрасных орлов, парящих под облаками, и слышал шум их мощных крыльев. А из цветущих зарослей доносилось пение маленьких златоперых птиц.

Ученый встречал белые фигуры, воздушные и прозрачные, как туман, с огненными повязками на головах, а в руках — луки и стрелы из лунных лучей. Существа макали острия стрел в бутоны роз, только что расцветших на обочинах, натягивали луки и стреляли вниз.

«Стреляют в сердца людей на земле, чтобы околдовать их чарами поэзии, свежестью горных перевалов и танцами лунных отблесков», — подумал путешественник.

Началась длинная апельсиновая роща, а за ней лимонная, а потом аллея лавров, пройдя которую, мастер оказался перед хрустальным престолом.

Он заслонил глаза рукой…

Он увидел на бриллиантовой башне самого красивого из дворцов сияющее явление. Он увидел Часы Солнца.

На светлом циферблате, большом как озеро, отражались небо и звезды, радуги и облака вились вокруг, создавая разнообразные узоры и символы. Стрелки из настоящего золота стояли на взнесенном, идеальном времени.

Но ум опытного ученого и здесь не смог противостоять искушению исследования механизма. Ему хватило отваги и выдержки.

Часовой мастер стал изучать искусный механизм, состоящий из лучей, золотых снов и мечтаний, которые вращали утра, скручивающиеся вкруг и переплетающиеся — удивительный механизм, каждая деталь которого было произведение часового искусства.

Только основательно все изучив, несмотря на свое восхищение и удивление, ученый убедился, что даже идеальные часы Солнца не показывают точного времени.

Насупился наш мыслитель, и остановился обескураженный, в сомнениях и отчаянии. Он размышлял: лучше ли вернуться к людям с вестью, что не существует способа для упорядочивания их быта, или лучше прыгнуть с бриллиантовой башни в пропасть и сгинуть навеки?

Но вскоре ему пришла в голову мысль. Должно быть другое время, должны существовать другие часы, большие и более совершенные, чем часы Земли и Солнца.

И пошел мастер не известно куда, в сторону, непонятную разуму, в направлении, которое могло указать только блестящее озарение гения.

Идя по удивительной, непохожей ни на одну из предыдущих дорог, он уже не столько взором и мыслью, а чем-то более глубоким, потаенными фибрами души постигал абсолютно новые явления.

Мастер шел днем и ночью. А дни и ночи там были совсем не такие, как на земле.

В этом пространстве господствовало другое понятие света и тьмы. Свет и тьма, поочередно сменяющие друг друга, творили мистические сутки, которые были не в одном мире, а сразу во всех мирах Вселенной. Значит, когда на Земле день или ночь, зависящие от положения Солнца, в то же время для целых планетарных систем, как и для солнц и планет, есть иные день или ночь, чьи источники в совершенно других рассветах и сумерках, неподвластных глазам никаких созданий.

Вот среди такой всеохватывающей Ночи гигантские миры-предки и пред-системы уже погибших миров, сброшенные в руины, на самое дно вечности, и засыпанные пылью веков, как в могилах, поддаваясь таинственным чарам Вселенной.

Вырванные заклятьем, они начинают шевелиться под прахом, и оживают явления мертвых пространств. Страшные огарки солнц бледно засветятся, возвращаясь в первоначальное состояние и протягивая руки в бесконечность. И восходят, как пар над могилами, фосфоресцирующие облака прототуманностей. За ними призраки потухших звезд и трупы планет, чернеющие глазницами своих голых неотесанных черепов, чудовища созвездий, темные зодиаки, взлохмаченные фурии погасших комет — все это выныривает в безумном вихре и врезаются в пространство…

И вот, к необъяснимому ужасу наших разбегающихся трехмерных миров, начинается танец скелетов!

Происходят вещи, о которых звезды рассказывают звездам, кочуя скоплениями по бесконечной лазурной степи….

Часовой мастер видел все это своими глазами, и его сердце содрогалось от тревоги и от впервые распробованной нечеловеческой благодати.

На каждом шагу он встречал что-то новое, неизвестные пласты материи духа.

Какие-то воды — нет — воды дивных рек… какие-то цветы — нет — цветы… и удивительные шумы и молчание…

На повороте дороги гигантские деревья — нет — деревья, склоненные над озером; у них цвет вечности…

Он видел старика-гиганта, гуляющего под деревьями, сбивающими с них дозревшие плоды, похожие на солнца и луны… Старик их подбирал и складывал в украшенную цветами корзину, или выбрасывал в озеро…

Уже ученый приближался к тем самым часам, уже чувствовал их присутствие, уже мог его увидеть и узнать все о безошибочном, абсолютном времени.

Наконец-то он увидел — и хотя это было иного измерения — увидел, понял и познал сущее Время. Но час был так невыразимо огромен, а все вокруг таким невыразимо прекрасным, такая благость наполнила сердце ученого, что Мастер в экстазе забыл обо всем, что раньше было ему дорого. Позабыл он и о мелких земных часах, которые собирался отремонтировать, и которые из-за новых знаний утратили всякое значение. Он уже не думал о возвращении к людям. Решил остаться здесь навсегда.