Владимир Токавчук - Режим бога [litres]

…Огромный предбанник какой-то загородной бани. Михалькевич насиловали уже больше получаса. Народу – человек восемь, одни заканчивали, другие их меняли, обеспечивая непрерывный, слившийся в один поток боли, процесс. Ей было уже все равно, если бы все это происходило хотя бы в сколько-нибудь корректной форме. Но постоянные удары и побои, больные заламывания рук и порванный анус, приводили в отчаяние. Базарганов опять схватил проститутку за подбородок и, больно сжав лицо, орал: «Кто тебя подослал? Опять молчишь, сука?» Михалькевич ждала очередного удара по лицу, но вместо этого кто-то взял ее руку прижал к столу и со всей силы ударил молотком по пальцу. Свет померк в глазах. А держащий за лицо бандит, схватил жертву за волосы и стал бить лицом о поверхность стола. Для обычной девки она уже слишком долго кололась, и это сильно злило Увайса. Когда он поднял за волосы голову проститутки и взглянул на окровавленное лицо, Михалькевич была без сознания. Ее потащили в моечную, чтобы облить водой и привести в чувства…

…Андрей был галантен и внимателен, но Соколовой казалось, что его нечто сильно заботит. Он периодически «зависал», задумываясь, создавалось впечатление, что ужин был организован ради того, чтобы девушка не подумала, что ее игнорируют или про нее забыли. Как будто кто-то прочитал ее мысли, и сделал все, так как она хотела. Вот только обстановка, вдыхающая в вечер душу не совсем соответствовала ее ожиданиям. Мужчина был слишком загадочен, чтобы рассказать о своих заботах. Как поняла Люба за эти дни общения: у него всегда все хорошо и не происходит ничего страшного. Может быть, так и было, а может быть просто не любил жалиться, чем тут же набирал в глазах девушки новые «плюсы». На самом деле это действительно сложный вопрос. С одной стороны, что может волновать богоподобное существо? А с другой – на кону было порядок целой планеты, установленный Атумом и Сатаной. Но Люба этого не знала и воспринимала все через призму ума восемнадцатилетней девушки. Чем дольше шло общение, тем больше ей казалось, что никакой близости сегодня не будет. Глаза Андрея не горели страстью, и Любовь не знала – хорошо это или плохо…

…Когда Михальквич полностью пришла в себя, то снова лежала на столе в предбаннике. Во влагалище было что-то холодное и твердое. Что-то запихали туда и теперь совершали этим предметом характерные движения туда-сюда. Проститутка приподняла голову, чтобы разглядеть происходящее. В этот момент раздались смех и веселый возглас: «Заур, смотри-ка, ей нравится!» В этот момент Михалькевич поняла, что между ног у нее ствол пистолета, который держал в руках тот самый Заур. Она сама не поняла, откуда, из каких эмоциональных глубин, в ней взялась искра ярости, но ее хватило, чтобы измученная до полусмерти женщина изо всех оставшихся сил ударила насильника ногой в грудь. Бандит явно не ожидал такого и даже не специально, а с испугу нажал на спусковой крючок…

…«Я думаю, будет честно вернуть тебя домой в целости и сохранности в оговоренное с мамой время», – пояснил Андрей после того как вызвал своей гостье такси. «Она даже не знает, что я у тебя. И, вообще, я ей про тебя не рассказывала», – ответила Люба. Андрей пожал плечами и, убрав с лица девушки волосы, поцеловал ее. «Я думаю, ты еще сама не разобралась в себе», – сказал он после поцелуя. Такая проницательность привела Соколову в восторг…

…«Ты что наделал?! – кричал Увайс. – Она жи есть [17] Жи есть – дагестанское междометие, характеризующее блатную принадлежность говорящего. , так и не сказала, кто заказчик!» «Да, что тут думать, – пытался оправдаться Заур. – Жи есть, ясное дело, что это твой дилер! Этот петух в шляпе. Больше про бабло никто не знал». Михалькевич застонала. Она была еще жива. Весь стол был залит ее кровью, которая быстрыми крупными каплями падала на пол. «Нам нужно избавиться от тела», – мрачно резюмировал Базарганов…

…Соколова ехала в такси домой. Самые разные эмоции и чувства перемешались, но одно понимала отчетливо – влюбляется. И если сегодня действительно терзали сомнения, то в следующий раз, похоже, их уже не будет.

…Михалькевич вывалили на придорожной свалке. Точнее за ней, в кустарнике. Свалка образовалась спонтанно, на пустыре возле обочины, в месте, где на загородную дорогу выходило сразу несколько путей, ведущих к дачным массивам. Кучи мусора разрослись на добрую четверть гектара. Чтобы тело сразу не нашли, еще живую женщину придавили старым, тяжелым от влаги диваном. Там же выкинули и пистолет, из которого стреляли. Добивать «воровку» не стали, при такой потери крови жить ей оставалось не больше получаса.

Она встала и окинула взглядом навалы мусора и небесные лохмотья туч, играющие тенями в свете луны. Показалось подозрительно светло в кромешной мгле, а избитое тело слишком бодрым и безболезненным. Михалькевич осмотрела себя. Она была абсолютно голой, такой, какой ее и выкинули на помойку. Раны остались, по внутренним сторонам бедер чернели кровавые потеки, но это никак не влияло на самочувствие. В таком состоянии вполне можно было добраться до города или попутки, а там и до больницы рукой подать. Это было чудо, Михалькевич вдруг осознала, что каким-то совершенно непостижимым образом выпуталась живой из этой передряги. Она уже даже пообещала себе, что больше ни за какие деньги никогда не свяжется с кавказцами, как вдруг к ней пришло осознание, что совершенно не холодно, и это при том, что на улице чуть выше нуля, а с неба то и дело моросил ледяной дождь. «Я не выжила!» – это мысль была практически инстинктивной, потому что Михалькевич никогда не верила ни в Бога, ни в реинкарнации.

И тут взгляд упал на сидящего впереди мужчину. Он находился в метрах тридцати, пристроившись на бревне. Мужчина подпер голову рукой, оперши ее на ногу, и пристально наблюдал за обнаженной женщиной. Пикантности и жути ситуации придавал тот факт, что мужчина тоже был совершенно гол.

Михалькевич захотелось убежать, но бежать куда? Она собралась силами и стала приближаться к мужчине.

– Вы кто? – крикнула она, не выдержав напряжения.

– Говорят, что хороших людей после смерти встречает ангел… Я думаю, что это действительно так, но, к сожалению, наверное, ко мне это особо не относится. Хотя, поверь, Ульяна, я самый настоящий серафим.

– Откуда вы знаете мое имя? – вопросов было столь много, что Михалькевич выбрала самый очевидный.

На самом деле, когда голый незнакомец на ночной загородной дороге называет твое имя, это уже верх жути, но тут бывшая проститутка заметила странное шевеление пакетов с мусором. Казалось, что под ними кто-то ползает… Страх рос быстрее, чем бамбук сквозь человека при китайской пытке.