Виктория Радионова - Остаться людьми

— Вы только посмотрите, кто это у нас такая!

Уняв приступ кашля, Бен пригляделся к лежащей. Первое, что бросилось в глаза, на дикой была одежда — платье бабы из Города, доведенное до состояния лохмотьев. Все в дырах, прорехах, с изорванным подолом, оно едва прикрывало наготу, но все еще являлось платьем, и это было совершенно невозможным. Если бы у нее были рога или хвост, Бен и то меньше бы удивился. Зачем дикарке это подобие одежды? Они носятся голышом даже в морозы, когда небо роняет редкие хлопья снега, а сейчас разгар лета.

— Вот и нашлась бегляночка.

Носком ботинка Гарри аккуратно повернул откинутую голову самки. Бен узнал Мэгги. По ее телу прошла судорога, голова дернулась. Рот приоткрылся в беззвучном крике. Бен на всякий случай попятился. Гарри расхохотался.

— Да ты, погляжу, в штаны наложил. Это ж Мэгги. Красотка Мэгги. А я уж думал, не свидимся больше — сожрали дикари, а она, погляди-ка, сама одичала, еще и детишек от них себе прижила. Господи, Мэгги. Да мы все думали, что тебе пришел конец. А ты, детка, неплохо устроилась. Обзавелась потомством.

Мэгги медленно приходила в себя.

— Как ты могла, Мэг? С дикарем? — Гарри терял самообладание. — Его ты тоже рвала зубами, как меня в тот раз?

Он дернул ворот камуфляжки, да так, что ткань затрещала.

— Гляди, Салага! Гляди, как эта тварь пометила меня на прощание.

На плече ближе к ключице синел шрам от укуса.

— Еще б чуть, она горло мне перегрызла бы. А я был ласков с ней. Слушай, браток, такое дело… мне бы поквитаться с ней надо. Ты бы сходил, поглядел, как там ее выродки. Одна-то в путах, никуда не денется, а вот вторая, похоже, сдохла…

Мэгги тоненько заскулила, попыталась приподняться на локте, но тело совершенно не слушалось: опорная рука дрожала, голова безвольно болталась на ослабевшей шее, взгляд блуждал.

— Я, честно говоря, поторопился тогда вторую заарканить, не проверил, — продолжал Гарри, — вдруг очухается.

Бен был даже рад, что его отсылают подальше. Быстрым шагом он отправился к месту, где остались девочки. Меньше всего ему хотелось наблюдать за тем, как Гарри сводит с Мэгги счеты.

Грязный ублюдок! Делом надо заниматься, а у него одно в голове. Как он может вообще с ней?! Она же одичала, и дети у нее от дикого. Сам же говорил: мутанты, животные. И кто он после этого? Скотоложец? Как же достала эта дичь! Надо брать добычу и поскорее топать обратно в Город, а не это все…

И тут Бену пришла на ум совершенно сумасшедшая идея. Он сначала ужаснулся ей, как весьма бесчеловечной, и погнал прочь, но идея вернулась, быстро и крепко обосновалась в уме.

А зачем, собственно, Гарри? Скальп он сам снять сможет. А за два рыжеволосых скальпа можно выручить столько коинов, что хватит на приличную экипировку и еще останется. Вот тогда никакой Гарри не нужен. Не надо просто делиться с этим выродком. А куда девать мерзавца? Ну, шокер еще никто не отменял. А там, посмотрим. В конце концов, всегда можно сказать, что его разорвали дикие. Та же Мэгги, почему бы нет. Бену она лично чуть шею не свернула. Значит, при желании и со Стариной Гарри совладать сможет. Если принести в доказательство часть от него, например, голову, тогда-то никто не усомнится, что это самое настоящее нападение дикарей. Скальп этой шлюхи тоже хорошо потянет, к тому же выйдет, словно месть за наставника.

Бену так понравился ход собственных мыслей, что он погрузился в них всецело и чуть было не прошел мимо пойманного детеныша.

Веревка глубоко врезалась в тело, передавив кровоток, ткани вокруг посинели. Увидев егеря, связанная малышка попыталась уползти. То, как она отчаянно извивалась всем телом, Бену показалось жутким и отвратительным. Почему они всегда так себя ведут? Цепляются за жизнь, суетятся, убегают, сопротивляются? Надеются на что-то, продлевают муки? Почему они просто не могут смириться и спокойно принять свою участь. Ему захотелось пресечь эти жалкие, беспомощные попытки спасения.

Издалека донесся пронзительный крик. Виски заломило. Какая же сволочь этот Гарри! Не может заткнуть Мэгги рот, или ему это доставляет удовольствие? Бен ненавидел крики. Наслушался в Детском доме. Хорошо, что связанная самочка молчала, только таращилась на него полными ужаса глазенками.

Бен достал шокер и потянулся к девчушке. Одного разряда вполне хватит, чтобы не было больше ни страха, ни боли, ни дикой жизни. Он просто хочет прекратить бессмысленные страдания, проявляет человечность. Он же не садист, не живодер, чтоб снимать скальп на живую…

Это было последнее, о чем он подумал, перед тем, как его повалили на землю, а жуткая, невыносимая боль в разорванной щеке вынесла из мозга все мысли, оставив только отчаянный зов: «Помогите!»

Он даже не понял, как это произошло, наверное, просто слишком глубоко ушел в свои мысли, вот и пропустил момент, когда выслеживающий его гаденыш подкрался и выскочил из травы. Так ярость и природная агрессия кидает пса на его жертву. Он и был не больше собаки, но энергии броска хватило, чтобы сбить с ног молодого мужчину, опрокинуть навзничь. Вцепившись зубами в лицо, он вырвал кусок щеки. Где раньше было родимое пятно, теперь зияла рваная рана. А он кусал снова и снова, рвал острыми, сильными зубами мягкие ткани, ухо, нос, губы, не обращая внимания на неистовые попытки орущей жертвы сбросить его с груди.

Бен отбивался из последних сил, но удары были слабы и неловки. Слишком сильная боль и великий ужас вместе лишали возможности сопротивляться. Захлебываясь собственной кровью, Бен судорожно запрокинул голову. Маленькая самка, та самая, которую следовало все же проверить в первую очередь, подскочила, и, улучив момент, ловко вцепилась в открывшееся горло, вырывая напрягшийся в последнем хриплом крике кадык.

Гарри не слышал воплей напарника. Кровь струилась у него из ушей, стекая по воспаленной шее за воротник расстегнутой камуфляжки. Тело сводили судороги, изо рта шла красная пена. Гарри откусил себе кусок языка.

Мэгги какое-то время безучастно смотрела, как ее мучитель бьется в конвульсиях. Потом, словно опомнилась, подошла к орущему крикуну и прикрыла ему ладонью рот.

Карлик обмяк, грузно осел на землю. Теперь его было почти не видно в высокой траве. Старина Гарри отключился. На поляну прибежали дети, громко кричали, смеялись, перекидывая друг другу что-то круглое и грязное.

Мэгги уткнулась в ладони. Ей хотелось вырвать себе глаза, чтобы не видеть, как ее перемазанные кровью малыши весело играют полуобглоданной человеческой головой. Она бы предпочла оглохнуть, как Старина Гарри, чтобы не слышать их радостных криков. Но Мэгги взяла себя в руки и, давя приступ ярости, поспешила к детям.

— Дай сюда! — рявкнула она на сына, пытаясь отнять добычу.