Константин Волков - Эволюция человечества

На рассвете назначенного дня Свен стояла в доке, пританцовывая от нетерпения. Дежурная вахта посмеивалась, глядя на девушку, но только появление старшего помощника позволило ей взойти на борт.

На трапе Андрей Палыч — девушка уже давно выучила имена своих непосредственных начальников — внимательно оглядел поверхность шлюза, вздохнул и, пробурчав что-то, смутно напоминающее «дакогдажэтозакончится», набрал на комме номер.

— Ванда. Твои пауки опять сбежали. Прямо над входом ищи гнездо.

— Андрей, я вам клянусь, что запирала их!

— Да, Ванда, ты мне это говоришь каждый раз, когда уходишь в увольнительную. И каждый раз мы сметаем паутину по всем углам. Я не хочу думать, как они сбегают. Я хочу, чтобы ты привлекла инженеров, если не можешь сделать это сама, и заварила паукам все выходы из аквариума.

— Но ведь я тогда тоже не смогу их выпускать…

— И это отлично, Ванда! — прикрикнул Андрей и дернул плечом. Потом несколько виновато глянул на Свен и как-будто извинился.

— Ненавижу пауков. Вот хоть кого мне покажите, хоть с аруйцами обедать могу сесть. А пауков не переношу.

Он еще раз вздохнул и, пригласив девушку следовать за собой, пошел в кабинет.

Должность, которую ей предложили на корабле, значилась как «ночной пилот первого класса». То есть, вроде и пилот опытный, и часов налетано достаточно, а работа тихая, по ночам (если это время корабельных суток можно, конечно, назвать ночью) зачастую никаких маневров не требовалось — спокойно долечивайся, следи за курсом и старайся не уснуть. Всего-то требовалось перестроить внутренние часы с саргасианских суток на земные.

Самым неприятным на новом месте службы, пожалуй, были обязательные медосмотры. Показывать физические различия рас было запрещено правительством Саргас. Поэтому для встреч с корабельным врачом она приходила в конце дня, практически перед своей сменой. Там руководитель медицинской службы Лео Мартинес выгонял всех лишних людей, надевал специальные, по регламенту общения с саргасианцами, перчатки, и приступал к осмотру, легко касаясь её тела.

На самом деле Мартинесу было абсолютно индифферентно, что там полагается по регламенту. Его не волновал даже тот факт, что ему нельзя прикасаться к девушке, лежащей перед ним на кушетке. Да, девушка красивая, скроена вполне по его вкусам — и темненькая, и грудь высокая, и мышцы проработаны красиво, не как у некоторых знакомых ему дам из флота, что раскачивались до таких размеров, когда уже женщиной назвать страшно. Ему интересно было, что у саргасианцев внутри. Он изучал их расу в университете на факультативных занятиях — на большее информации у лекторов не хватало.

Закрытая раса, запрещающая к себе прикасаться — вот практически всё, что земляне знали. Саргасианцы не болели на виду у землян, не разрешали себя сканировать. А эти их загадочные ментальные потоки! Сплошные экстрасенсы, изучать и изучать! Мартинес однажды слышал от спасенного саргасианцами, что у них и корабли изнутри странные. Никакой техники на виду, сплошные стены из неизвестного материала, и хоть как обстучи их, никаких кнопок или сенсорных панелей не найдешь. А зайдет местный, выслушает просьбу, глаза прикроет — и тут же всё появляется.

Увы, исследования были под запретом. А поэтому Мартинес в перчатках, препятствующих, если верить документации, осуществления «контакта», наощупь пытался понять, как ведут себя новые позвонки, попутно болтая обо всём на свете, чтобы лежащая на кушетке девушка расслабилась. С каждым осмотром у врача всё больше складывалось ощущение, что он не просто первый землянин, прикасающийся к Свен. Он вообще первое существо, которому это дозволили сделать! Но черт подери, как же ей делали операцию! А мать! У неё точно есть мать, он это знал. Неужели она никогда не обнимала девочку хотя бы в детстве? Чертовы странные инорасники!

С людьми, служившими…а впрочем, нет, работающими на корабле — Свен с удовольствием привыкала к гражданской терминологии — тоже всё складывалось отлично. На стоянках она звонила маме и с удовольствием рассказывала, как ей нравится работать, каждый раз недоумевая, почему настолько похожие в анатомии и, судя по всему, даже психике расы не летают вместе.

Мама на это всегда смеялась и говорила о традициях и разнице в ментальных способностях. Каждая раса летает сама по себе, не мешая естественному развитию других, но приходит на помощь при необходимости. И то, она помнит время, когда саргасианцы пролетали мимо терпящих бедствие кораблей с Новой Земли, поскольку руководства планет не могли договориться. Так что Свен, фактически, создала прецедент, и кто знает, может быть, их расы перемешаются на кораблях флота. Также она каждый раз напоминала, чтобы девушка не забывала носить специальное нательное бельё, сделанное из того же материала, что и перчатки врача.

Сигнал подъема прозвучал слишком рано. По крайней мере, организм сопротивлялся, не хотел вставать, натягивать очередной комплект белья и в полном сознании идти на мостик, куда её, собственно, и вызвали. Тело хотело кофе, мозг жаждал спать.

Реальность, однако, будила лучше всякого энергетика: первого пилота, вышедшего на смену после больничного, вновь увезли в лазарет из-за взорвавшейся панели управления. Корабль практически висел без движения черт знает где, и звёзды девушка совершенно не узнавала. Закралось сомнение, а была ли она здорова — нереально пролететь столько тысяч парсек за те несколько часов, что её не было на мостике. Но нет, корабельные часы подтвердили: проснулась она в тот же день, что и заснула.

Пока инженеры разбирали основную панель, она подключилась к резервной и обнаружила, что двигатели подают сигнал о частичном разрушении. Похоже, панель не просто сама по себе не выдержала, что дико, но теоретически можно принять за причину — сигнал пришел извне. В любом случае, это грозило проблемами побольше, чем травмы нескольких человек. Раз никто не летает внутри корабля, импульсные двигатели ещё живы, но реальной помощи от них мало — с их массой далеко на импульсе не улететь, да и разогнать инерционные двигатели тоже.

— Ну что, — к Свен подошел Андрей Палыч и негромко поинтересовался, — успела проникнуться? Видишь, в чем проблема?

— Я попробую озвучить, что вижу, — осторожно произнесла Свен, — а вы меня поправите, та эта проблема, которую видите вы, или я добавляю ещё одну к общему списку.

Старпом кивнул, и девушка приступила к изложению.

— Если я правильно понимаю, команда на подрыв была прошита ещё до выхода из порта. Единственную возможность сделать подобное я вижу во время ремонта на Лебе. Тогда вся команда получила увольнительные. Отвлечь дежурную смену — дело нескольких минут, заложить мини-взывчатку и вписать коды на подрыв, имея заготовленные шаблоны — тоже. Опять же, разобрать реактор, чтобы найти следы подрыва, мы не можем. Запустить его вручную не получится — чинить нужно снаружи, а у нас нет достаточного количества тяжелых скафандров. Ну и, конечно, уверена, что панель реактора тоже подорвана. Таким образом, мы не можем порыться в файлах, чтобы понять, когда был установлен новый код.