Константин Волков - Эволюция человечества

— По нашим подсчетам объёма пещер в горном оазисе не хватит на нынешнюю численность населения, которая резко возросла после основания городов, — вклинился Маркус. — Не могут же они целое поколение оставаться в анабиозе, пока…

— Маркус, вы уже обозначили свою позицию, — перебил управляющий. — Мы поняли, что вы против. Следующее мнение?

— Поднять щиты из действующего города — непростая задача, — покачал головой технический специалист Квин. — Мы не сможем настроить луч телепортатора настолько точно, чтобы не захватить фрагменты строений, почвы… аборигенов.

Все посмотрели на единственного промолчавшего представителя «Спейс Энерджи».

— Я поддерживаю Квина, — отозвался Ник. — Выковыривать щиты из города, пусть и силовым лучом. Потом обрабатывать их от местной фауны или чем там они успели обрасти. По мне, это трата времени на шелуху, когда орехи уже в кармане. Мы выжали эту планету досуха. Пора и домой!

Маркус поморщился, Хиллоу едва заметно улыбнулась.

— Щиты оставляем в виду дорогой себестоимости извлечения и дезинфекции, — припечатал Управляющий. — Через 24 часа отбытие.

После совещания Хиллоу подошла к Маркусу.

— Вступились-таки за аборигенов.

— Работая с ними нельзя оставаться совсем уж безучастными, — улыбнулся Маркус. — Как там говорится: «Мы в ответе за тех, кого приручили»? Может, со временем разберутся, как это устроено.

— Это будет им очень полезно, учитывая, что энергоносителей мы им оставили чуть больше, чем ничего, — Ник, проходя мимо, не удержался, чтобы не подколоть коллегу. Хиллоу спрятала улыбку в ладонь. — Ловко вы приспособили ракасов в качестве бесплатной рабочей силы. Хотя тут не обошлось без везения: хорошо, что основные залежи руды находились именно в пустыне, а не в горных оазисах. Копать под своими домами они вряд ли согласились бы. Тем не менее, вы молодец, Маркус, за удачное завершение проекта вам светит отличная премия! Сможете позволить себе пару недель отдыха на Земле.

Оценив недовольную мину Маркуса в 9 из 10, Ник подмигнул Хиллоу и вышел из конференц-зала.

«Отличная премия» полагалась и ему самому за зверушку, которую он привезёт Бобу. Жаль, небольшую часть денег придётся отдать. Чтобы чёртов террариум с песком телепортировали на корабль незамеченным, пришлось взять в долю Квина. Ну да бог с ним. Зато больше никаких экспедиций в захолустье вселенной. Хватит с него!

Со мной всё хорошо.

Поправка: иначе быть не должно. Иначе невозможно, нельзя, неправильно. Это надо густо подчеркнуть и повторять. Такая вот мантра.

Я счастлив, как весёлая бумажная марионетка, улыбающийся кусок пластика. Я бодр и здоров — это главное. Так сказал врач.

«Resqum» — вообще отличная штука, если подумать. Серия операций, предназначенная для «спасения» организма. Конечно, наше Спасение — троекратное ура, аминь и ах!

Тебе выжигают больные клетки, ставят протезы , чистят мозг от всякой гнили. И вуаля! — ты больше не умирающий кусок мяса. Ты кусок вполне живой. Ты даже лучше всех прочих кусков. Память, реакция, мелкая моторика. Будешь долго-долго ходить по свету, будешь неприлично счастливым.

«Resqum» — великолепный конвейер, каждый найдёт спасение. И с улыбками разбредутся по миру вечные жиды.

Будущее (Наверное, стоит произносить с придыханием?) наступило.

И меня от него тянет блевать.

Мокрый асфальт расцвечивают далёкие вывески. Под ногами пляшут бордовые, золотые и пурпурные полосы. Я сворачиваю на улицу № 4С. Тону в безумии цветов. Сонными китами выплывают розовые голограммы. Неоновые рисунки на одеждах прохожих слепят глаза. И бренды. Конечно, целая палитра пылающих надписей. На каждом здании, за каждым углом:

1. SHikO — сплетение зеленоватых теней, движущихся, как змеиный клубок.

2. Королева IegovaV — холодно-аспидная россыпь вокруг индустриальной башни Korp.

3. Apollo-Adolf — кроваво-красная мантия, стекающая по бесцветной глыбе комплекса «Iss».

Абсурдно-идиотские названия в абсурдно-идиотском мире. Бог умер, да здравствует Бог! Его священной волей я назван Agam. Не как «Адам», а как компания по продаже вкусного галлюциногенного дыма.

Со мной всё хорошо. Жопа миру.

Я иду в тумане из резких ломаных звуков и перемешанных отвратительно-восхитительных запахов. И думаю, что когда-то здесь ездили телеги и стучали по брусчатке копыта лошадей. Давно (я хочу сказать — чертовски давно!). До того, как Кремлеград переименовали в Pirr. Ещё раньше.

Я хочу сказать, настолько раньше, что Москва ещё называлась Москвой.

Сворачиваю прямо перед Apollo-Adolf. Погружаюсь в черноту переулка, оставляя цветастый шлейф вывесок за спиной.

Никто не опоздал. Все трое стояли в назначенном месте в назначенное время. Что тут скажешь? Пунктуальность и терроризм всегда идут рука об руку.

— Порядок? — спрашиваю Кацмана.

Он кивает, разбрасывая по плечам сальные, с проседью, патлы.

— Сомневаешься?

Я не сомневаюсь, конечно же. Трудно представить кого-то серьёзнее людей, объединённых общей ненавистью. Кацман с его безумным староверием. Bo, натерпевшаяся от зажравшейся верхушки. Ммарик (к слову, я понятие не имею, что именно им движет), который готов зубами прогрызть путь к цели.

И я. Потому, что жутко устал от чужих, пластмассовых мыслей. Потому, что так жить нельзя. Потому, что со мной всё отвратительно хорошо.

— О-па, — Кацман достаёт из сумки перевязь разномастных проводков; тускло отсвечивает металл в центре, — праздничный торт.

Поэтичное имя для бомбы. Собственно, Кацман знал толк только в двух вещах. Взрывы и пустозвонство. Как-то по пьяни он рассказывал, что его далёкий-далёкий предок входил в число людей, создавших ядерную бомбу. Фамилию, правда, не уточнил. Да никто и не спрашивал. Пусть это прозвучит печально, но Кацмана ценили не за болтовню.

— А вот свечки, — он кидает мне квадрат армированной стали. Тяжёлый.

— Импульс? — Ммарик поймал такой же.

— Может и он. Секрет фирмы, — Кацман отдаёт третий квадрат Bo, — главное установите, сенсоры их не унюхают.

Ммарик улыбается. У него это выходит хорошо. В смысле, очень хорошо. Проведи сотню операций, и едва ли выйдет так же. Есть в его улыбке что-то… творческое?

— Камеры мы им сварили, — говорит он, — пройдём, и никто не увидит.

Улыбка кажется такой неуместной. Взорвать целый комплекс, похоронить тысячи людей под обломками. Это — правильно. Так я себе внушал. Это весело? Едва ли.

— Хорошо, — разглядываю каждого по очереди, — заходим, устанавливаем и выходим. Друг друга не ждём. Ставите бомбы…

— Свечки, — поправил Кацман.

— Ставите свечки и уходите. Никто никого не ждёт. Они взрываются по таймеру.