Татьяна Росомахина - Эксперимент

Мышата без устали гонялись друг за другом по клетке. Мамаша, шевеля усами, грызла в углу кусок яблока. В соседнем боксе самцы-холостяки метались в беспокойстве — почуяли что-то.

Бедняги.

Надев плотные перчатки, Андрей Николаевич одну за другой доставал мышек за хвост, привычным движением вкалывал азофол в брюшину. Они моментально обмякали и через несколько секунд переставали дышать. Андрей Николаевич складывал их в пакет. Потом пакет в морозилку и — на утилизацию… Он сменит код у замка морозильника, чтобы никому не пришло в голову извлечь и сохранить их образцы ДНК.

Покончив с мышами, Андрей Николаевич ушел в свой кабинет, по личному доступу вошел в базу данных Эдуарда Быстрицкого и уничтожил всю информацию о линии ЭБ-257бис. Хорошо, что, опасаясь за приоритет, Эдик не слил ее в НооСпейс. Но даже если слил… кто ему поверит, вчерашнему аспиранту?

До темноты Андрей Николаевич сидел перед пустым экраном.

Эта история выплывет наружу. Нгози наверняка слышал его угрозы, разболтает… Да и как бы ни грозился Андрей Николаевич, у него не хватит духу оклеветать Эдуарда перед мировым ученым сообществом.

Месяц-другой — и карьеру можно считать законченной. Слава об Андрее Николаевиче пойдет самая дурная: профессор, членкор, почетный доктор Всемирной академии генетики и т. д. и т. п. на корню зарубил талантливый эксперимент, уничтожил давнюю человеческую мечту. Можно сказать, лишил человечество будущего.

Или, напротив, сохранил его?

Эдик играл с Машуткой. Поводя джойстиками, они громоздили голографическую башню из разнообразных объемных фигур — ставили их одну на другую, сцепляя подходящими частями. Эдик двигал фигуры вверх-вниз, а Машутка — вправо-влево и вперед-назад.

Когда кто-нибудь промахивался, башенка рушилась с почти настоящим грохотом, фигуры раскатывались, исчезая за пределами голографического экрана, а Машутка обиженно надувала губы. Сегодня это случалось часто — Эдик был рассеян и двигал фигуры кое-как.

Все его труды — мышу под хвост! У шефа есть доступ, он сотрет все с компа… А последовательность гена той репаразы уникальна. Ее не восстановишь так просто, даже если бы Эдик помнил ее наизусть…

— Не буду больше с тобой играть, — заявила Машутка, когда башенка вновь развалилась. — У мамы лучше получается. Когда она приедет? Я соску-у-чилась!

— И я соскучился. Мама приедет через три дня. Подарочек привезет.

— Ну-у, опять цветок какой-нибудь или камень… Лучше бы обезьянку! Или верблюдика. Я бы на нем каталась!

— Это вряд ли. Верблюд к нам в квартиру не поместится.

— Ну хоть ко-о-тика. Или собачку.

— Котики в Сахаре не водятся… А давай сами ужин приготовим? По-старинному, не из самоварки? Макароны сделаем. С сыром!

Машутка охотно согласилась.

Стоя на стульчике, она с интересом следила, как закипает в кастрюле вода, как Эдик засыпает в кипяток белковые макароны-бутончики, как они набухают и распускаются, превращаясь в яркие вкусные цветочки.

Эдик откинул макароны на дуршлаг, бросил ложку масла, посыпал гранулами сыра и ореховым порошком. Готовка отвлекла и успокоила его, и он с удовольствием вдыхал аппетитный сырный аромат.

Едва они с Машуткой с тарелками на коленях устроились перед визиром, чтобы посмотреть последние марсианские новости, раздался писк сенсора — кто-то просил разрешения на вход.

Нгози! Жалеть пришел, добрый человек…

Эдик с пульта открыл дверь. Нгози, сияющий белыми зубами на черном лице, одетый в невообразимо яркую рубаху и шаровары, переступил порог. Машутка с визгом повисла у него на шее. Они были лучшими друзьями, Нгози охотно катал ее на закорках и учил зулусским боевым танцам.

Но сейчас он, против обыкновения, быстро спустил ее на пол:

— Погоди, пичуга. Осторожненько.

Задрав полы рубахи, он обеими руками пошарил в карманах — и извлек оттуда двух сереньких мышат!

Это же… это мышата ЭБ-257бис! Из той самой семейки!

Эдик вскочил.

— Нгози… как же ты… как ты их вынес? — бормотал он, принимая зверушек в дрожащие ладони.

— Чего проще, — хохотнул Нгози. — Вынул двоих из клетки, всего-то и делов. Шеф, похоже, мышат не считал. А я их в карманы — и на выход. Они ведь не чипированные, детектор не заметит.

Эдик держал мышат так осторожно, будто они были из мыльной пены. Подумать только, самому не пришло в голову просто забрать их из лаборатории! Вот они, носители уникальной генетики! Теперь-то он их никому не отдаст!

— Шеф у нас умник, — серьезно сказал Нгози. — Но и ты не дурак. Бери. Двигай прогресс. Глядишь, человечеству пригодится.

— Ой, папа, что это у тебя? — подскочила Машутка. — Мышки! Какие хорошенькие! Дай, дай потрогать!

Эдик опустил мышат в горсти к ней поближе, и она пальчиком осторожно провела по шелковистой шерстке.

— Папа, они будут жить у нас?

Эдик кивнул.

Машуткино личико вдруг стало задумчиво-серьезным.

— Они не уснут? А то у Ахмеда из нашей группы хомячок был. И уснул. Насовсем. Ахмед сегодня плакал, а Ричи его дразнил, говорил, что даже если нового купят, он тоже уснет… Потому что хомячки быстро дрыхнут… не… дохнут, вот!

Мышата щекотали ладони Эдика крошечными коготками, суетливо подергивали носиками и тыкались в пальцы, пытаясь пролезть между ними. Он стряхнул их поглубже на ладони:

— Эти не задрыхнут. Обещаю.

Машутка радостно запрыгала, захлопала в ладоши. Нгози, глядя на нее, улыбался белозубой африканской улыбкой.

Земляне продвигаются в развитии, пусть и не так быстро, как хотелось бы. Вот и к открытию долголетия приблизились. Шеф, конечно, прав: «сыворотка бессмертия» — соблазн, источник смут и войн. Не все цивилизации пережили их. Но те, что пережили, рано или поздно освоили межзвездные перелеты и присоединились к Всегалактической Лиге.

Если Эдик восстановит свои результаты, если земляне окажутся достаточно разумны, чтобы использовать свой шанс — хоть бы и через тысячу лет, — тогда Всегалактическая Лига встретит людей как равных. А он, Нгозилембе ар Микуди, специальный эмиссар Департамента развития, получит сотню периодов отпуска. А потом отправится на следующую планету.

Довольный собой, Нгози взял Машутку за руки и принялся разучивать с нею ритуальный Танец Третьей Луны земель Офрин.